Леонид Треер - Происшествие в Утиноозерске

Федор Иванович вздохнул, огорченный воспоминаниями, и продолжил рассказ:

— Разобрало меня любопытство, и давай я этого Анатолия Борисовича уламывать. По-всякому упрашивал, и клялся, и божился — словом, уговорил. «Только одно условие, — говорит. — Ни жене, ни друзьям ни слова, иначе вы меня подведете…»

И рассказал он мне вот что.

Оказывается, год назад ученые, значит, засекли где- то в космосе неизвестную циви… как там ее… цивизацию. И вот эти самые существа действуют на людей особыми сигналами, как вроде приказы посылают. А люди-то об этом и не догадываются, потому как думают, что исполняют свои желания. А на самом деле все эти желания вызываются оттуда, из космоса! Хитро-то как придумано! И сколько лет они нами играют — неизвестно. Может, тысячу, а может — и миллион…

Бандуилов, не выдержав, улыбнулся, но тут же вернул лицу серьезное выражение. Впрочем, Шацкий его улыбку заметил.

— Вам, конечно, теперь смешно, — сказал он, — а я как представил себе, что всю свою жизнь пляшу под ихнюю дудку, аж в груди заныло. Ох, как обидно стало за себя, за весь род человеческий! Да… Ну, профессор видит мое расстройство и хлопает меня по плечу. «Есть, — говорит, — Федор Иванович, одно средство, как от них ускользнуть, и я вам его открою под вашу честность. На себе, — говорит, — проверял. Вся штука в том, что они управляют нашими желаниями, а наша задача спутать им все карты! Получаете вы, к примеру, сигнал: «Сходи в баню», а вместо бани садитесь и смотрите телевизор. Или, скажем, прислали тебе желание купить корову, а ты хлесть их — и купил мотоцикл. Вот так! И ежели, говорит, вы, Федор Иванович, будете постоянно соблюдать это правило, они вас оставят в покое…»

Шацкий усмехнулся, покачал головой.

— Славная получилась брехня… Услышал я про это средство, и будто от души отлегло. Даже не знал, как профессора отблагодарить, хотя он такой же профессор, как я английская королева… Правда, меня сразу удивило, почему такое открытие держат в тайне. Но Анатолий Борисович объяснил, что иначе может начаться паника и никакое средство не спасет! Словом, убедил он меня на все сто, и решил я, значит, действовать по- новому. Надо было мне топать на электричку, а я им — шиш! «Идемте, — говорю, — профессор, в кафе «Садко» путать карты этим сигнальщикам из космоса». У Анатолия Борисовича желания не было, но он тоже пошел согласно своей теории. Поломался для виду, но пошел.

Шацкий вздохнул, помолчал.

— Ну а дальше известное дело… Надрался я в кафе капитально. Помню, угощал каких-то мужиков, с кем-то спорил. А что дальше было — не помню, хоть убей… Очухался я под вечер. Голова раскалывается, по лицу муравьи ползают, и лежу я на берегу Утиного озера, один как перст. Ни часов на руке, ни копейки в кармане — все выгребли.

Сижу я, значит, на бережку и что делать — ума не приложу. Как представлю, что вернусь домой без свинины и без денег, так хоть топись в озере. Решил все же сначала добраться до милиции — вдруг им жулик попадется… Только я собрался встать с земли, как вдруг вижу, метрах в пятидесяти от берега вода забурлила и что-то начало подниматься, как вроде подводная лодка. Ну, думаю, крепко же я выпил, коль в озере подводная лодка появилась… А оно все прет наверх! Вижу, значит, змеиную голову на длинной шее, дальше туловище показалось, но не все, только спину видать — три таких горбика. Я себя давай щипать, мол, что за чертовщина! А змей не исчезает, торчит на том же месте и смотрит на меня своими черными глазищами. Честно скажу, меня от страха будто паралич хватил. Сижу, не шелохнусь, а сердце стучит на всю округу. Хоть бы, думаю, зверь этот принял меня за камень. Тут чудище вздохнуло, а может, мне и померещилось, и начало уходить под воду. Я еще минут десять камнем притворялся на случай, если змей за мной следил. Ну, а после как чесанул от озера — тока треск стоял. Добрался кое-как до милиции, ну а дальше обычные дела, вам они, как я понимаю, не понадобятся…

Закончив свой рассказ, Шацкий полез за очередной папиросой.

— Извините меня, Федор Иванович, за один неделикатный вопрос, — сказал Алексей. — Может, это была все-таки галлюцинация на почве сильного опьянения? Кого только не видят в горячке! И чертей, и ведьм, и разных драконов… Верно?

— Верно, — согласился Шацкий, — но только у меня никакой белой горячки сроду не было. Бывает, конечно, что с похмелья голова трещит, так это совсем другое дело. Да вы и сами посудите: если бы я напился до чертиков, разве смог бы своим ходом добраться до милиции?

Аргумент Федора Ивановича выглядел убедительно.

— Нет, видеть-то его я видел, это точно… — Шацкий вздохнул: — А что вы сомневаетесь, так это и ежу понятно. Я и сам сомневаюсь… Ну откуда вдруг в озере такое чудо-юдо? — Он придвинулся к Алексею и тихо сказал: — Я грешным делом вот что подумал: может, это ученые какую-нибудь тварь вывели и пустили в Утиное озеро… А?

— Ученые тут ни при чем, — ответил Бандуилов, — они сейчас сами голову ломают…

За воротами заурчал мотор подъехавшей машины, потом раздались частые гудки. Шацкий пошел к калитке и, вернувшись, сообщил, что Саня уже ждет, чтобы везти гостя на станцию.

— Большое вам спасибо, Федор Иванович, за рассказ и за радушие, — сказал Алексей, — может, придется снова к вам обратиться…

— Всегда рад, — Шацкий проводил Бандуилова до ворот и, прежде, чем расстаться с журналистом, сказал, смущаясь: — У меня к вам такая просьба. Ежели будете писать про эту историю, уж вы, пожалуйста, насчет сигналов из космоса не пишите…

Вскоре председательский «газик» запрыгал по проселку, спеша доставить Алексея к последней электричке.

Бывает так: в пустом вагоне электрички, бегущей по ночной равнине, вдруг остро почувствует человек одиночество и усталость. Тогда подступает к человеку грусть и становится жаль промелькнувших лет, и все, что удалось совершить, кажется ему мелким и пустяковым по сравнению с тем, что можно и нужно было сделать…

Если бы кто-нибудь из близких друзей Бандуилова спросил бы его, доволен ли он своей жизнью, он, пожалуй, не знал бы, что ответить. На первый взгляд, причин для недовольства у Алексея не было. Ему нравилась его работа, и он справедливо считался талантливым журналистом, пишущим на научно-популярные темы. Сам Алексей не сомневался в том, что входит в десятку лучших, работающих в этом жанре. Вслух он об этом, разумеется, не говорил, но если кто-то такое произносил при нем, Бандуилов не опровергал.

Семейная жизнь Алексея также сложилась удачно и хорошо. Была Рита на семь лет моложе его, была настолько умна, что могла дать дельный совет и в то же время не лишать мужа ощущения превосходства. Внешность у Риты была броская. Мужчины всегда обращали внимание на супругу Алексея, но женой она была верной и глупостей себе не позволяла. Главное же ее достоинство, которое особенно ценил Бандуилов, была доброта. Она умела утешать, успокаивать, и ее подруги по работе вечно изливали Рите душу, что частенько раздражало Алексея. Единственное, что ему не нравилось в жене, это ее привычка курить. Бандуилов безуспешно пытался отучить Риту от сигарет, но, в конце концов, вынужден был смириться.