Леонид Треер - Происшествие в Утиноозерске

Заскочил Чесноков, молодой специалист, и горячо затараторил:

— Это дикость! Шеф создает атмосферу подозрительности и недоверия. Пусть сам решает, кого сокращать!

— Кончай базар, — прервал его мудрый Деев. — Камодов — демократ, он хочет знать наше мнение.

Чесноков махнул рукой и ушел. Наступила тишина. Все делали вид, что заняты работой. Сулин рисовал кубики, а в голове вертелся лишь один вопрос: «Кого?». Конечно, если разобраться, есть в отделе люди, на которых все держится. Тот же Деев, башковитый мужик. Или, скажем, Мамаев. Мамаев, правда, несколько раз лаялся крупно с шефом, но человек он, безусловно, талантливейший, это всем известно. Таких трогать нельзя. А остальных? Сулин вздохнул. Остальных можно… Он вдруг представил приказ о своем увольнении, соболезнующие взгляды коллег, и от этих мыслей на душе у Сулина стало скверно. Службу свою Дмитрий не любил, но потерять ее боялся. Без работы он, разумеется, не остался бы, но всякие перемены в жизни его пугали и тревожили.

«Нет-нет, — успокаивал себя Сулин, — меня не должны, я не хуже других. Я и после работы задерживаюсь, если надо…»

Он вспомнил, как ему однажды объявили благодарность в связи с каменогорским проектом, и пожалел, что это было так давно, что все, наверное, забыли об этом факте. Дмитрий осторожно покосился на сослуживцев, пытаясь угадать, о чем они думают.

Рожнев вздыхал за его спиной, обдумывая ситуацию. Он настолько привык к своей любимой игре «Спортлото», что даже теперь начертил девятнадцать клеточек с фамилиями коллег и поочередно вычеркивал их карандашом. Деев что-то быстро писал. Этот знал себе цену и ни о чем не беспокоился. Обернувшись, Сулин столкнулся с глазами Гаранина и смутился. Во взгляде Гаранина ему почудилась насмешка.

«Нехорошо как смотрит… — с беспокойством отметил Дмитрий. — С чего бы это?»

Время шло, а он все еще не знал, какую фамилию предложить. Его раздражала идея шефа провести тайное голосование. Захотелось написать на листке «Предлагаю сократить Камодова», но Сулин тут же испугался этой мысли…

Он ломал голову до конца рабочего дня, но так ничего и не придумал. Терзания Сулина кончились тем, что он сложил вчетверо чистый лист и сдал сотруднику, собирающему «бюллетени».

Выходные дни Дмитрий провел плохо. Было такое чувство, что его уже уволили, но он еще об этом не знает. Он еле дождался понедельника и первым прибежал на работу. Часов в одиннадцать стало известно, что большинством голосов отдел рекомендовал сократить Мамаева.

Первая мысль Дмитрия была: «Не я! Слава богу не я!»

Он готов был запеть, и тут только до него дошла вся нелепость происшедшего. Как могло получиться, что жребий выпал Мамаеву? Это же абсурд, черт знает что! Мамаев умница, его знания и опыт постоянно выручают отдел…

Сотрудники после некоторого замешательства зашумели, перебивая друг друга. Почти все жалели Мамаева и удивлялись странному результату голосования. Молодой специалист Чесноков заявил, что не зря Камодов держит в тайне собранные листки.

— Шеф решил избавиться от Мамаева! — горячился Чесноков. — Это же ясно! Он боится, что Мамаева могут посадить в его кресло.

Все смолкли. Обвинение было серьезное.

— Не будем торопиться с выводами, — сказал рассудительный Деев. — Во-первых, я не вижу причин подозревать шефа в непорядочности. Во-вторых, незаменимых работников, как я полагаю, нет.

Речь Деева пригасила страсти.

— Се ля ви, — уныло сострил кто-то.

Сулин, не принимавший участия в прениях, ерзал на стуле. Из соображения самосохранения он почти никогда не высказывал своего мнения. Мысленно он уже дважды выступил с яркой речью в защиту Мамаева, но вслух произносить не собирался. Скорей всего, он так и промолчал бы, но вдруг Гаранин громко спросил:

— А ты, Дима, что думаешь?

Сулин пожал плечами, но в последнюю секунду решился.

— Без Мамаева нам будет плохо, — негромко произнес он. — Тут какое-то недоразумение… Надо, чтобы кто-нибудь пошел к шефу и все объяснил…

Коллеги молча уставились на Дмитрия, такой прыти они от него не ждали.

— Вот ты и сходи, — с иронией сказал Деев, — сообщи шефу, что отдел держится на Мамаеве.

Все заулыбались.

«Почему я?» — хотел возразить Сулин, но сообразил, что будет выглядеть просто глупо.

— Хорошо, — сказал он, испытывая приятное волнение. — Я схожу.

В ту минуту Сулину казалось, что он нашел в себе силы преодолеть собственную слабость, и ощущение нравственной победы над самим собой будоражило Дмитрия. Позже, когда все разошлись по рабочим местам и он остался один, началось отрезвление. Лавина сомнений накатывалась на Сулина. То, что еще полчаса назад казалось ему нравственным взлетом, теперь выглядело глупым ребячеством. Он жалел о сказанном. Идти к Камодову не хотелось.

«Ну кто тебя тянул за язык! — казнил себя Дмитрий. — Сам вылез, трепло несчастное, правдолюбец дешевый!»

Но ничего уже нельзя было изменить. Слово вылетело, и отказаться от визита к Камодову — значит стать всеобщим посмешищем.

Через несколько часов бледный Сулин вошел в кабинет шефа. Камодов, оторвавшись от бумаг, пристально уставился на него:

— Тебе чего?

Дмитрий собрал всю свою волю и быстро, чтобы разом кончить дело, произнес:

— Павел Тимофеевич, Мамаева сокращать нельзя!

Некоторое время Камодов молчал:

— Ты от своего имени или по поручению коллектива?

— От своего, — мужественно ответил Сулин, и тут же добавил: — Но отдел разделяет мое мнение…

Шеф усмехнулся:

— Что ж, надо прислушаться… Тут, правда, имеется один нюанс. По количеству собранных голосов ты, Сулин, идешь сразу после Мамаева. Так что, сам понимаешь, если не он, то ты…

Дмитрию стало душно, он почувствовал в груди неприятную пустоту, наполнившуюся липким страхом. Он понимал, что разговор предстоит неприятный, но чтоб так, сразу, одним ударом — этого он не ждал.

— Но я тебе, Сулин, откровенно скажу, — продолжал шеф, следя за его лицом. — Я бы предпочел иметь в отделе тебя, а не Мамаева. Хочешь знать почему?

Дмитрий кивнул. Догадавшись, что можно выпутаться, он смотрел на шефа с надеждой.

— Для тебя, наверное, не секрет, что у меня с Мамаевым психологическая несовместимость. — Камодов постучал карандашом по столу. — Он, безусловно, специалист неплохой, но характер у него, сам знаешь…

И опять Сулин слегка кивнул в знак согласия.

— А отдел — это тот же организм. И если, скажем, голова думает одно, а рука делает наоборот, то такой организм долго не протянет. И лучше вовремя ампутировать руку. Я правильно говорю?

— Пожалуй, верно, — сказал Сулин. Он понимал, что все это демагогия, потому что голова в отделе, скорей, Мамаев, но Дмитрий уже думал лишь об одном: уцелеть и выкарабкаться.