Олег Рыков - Разговорчики в строю №2

— Придавило. Мы на развалинах табличку установим: «Тут похоронены надежды на дембель»…

Ребята уволились только через полтора месяца. Плиты пришлось по одной вручную красть по ночам из соседней части, так как половина старых плит побилась в хлам. Наверное, их тоже лепил какой-то дембель на свой аккорд.

Ноябрь 1987 года. Рембатовская учебка в Добеле, тогда все еще Латвийской ССР. Мы уже младшие сержанты, но из-за начинающейся борьбы за независимость Латвии в войска нас не отправляют. Довольно тревожно, спим в одежде, готовность если не номер 1, то номер 2 (не помню эти степени тревоги). Целый батальон новоиспеченных младших командиров… Чем занять? В караул, через день на ремень! А в караулах проверки почти каждую смену. Вы хоть знаете, что такое, 4 раза в день поспать по 20 минут? Мы полтора месяца ходили, как сомнамбулы, с одной мыслью: спать!

…На своем посту номер 2 младший сержант Саша уже давно оборудовал уютное местечко: пожарный щит. Ляжешь туда, кошмой пожарной накроешься, не дует — красота! Только можно ведь уснуть и проворонить разводящего или проверку. А с этим у нас сурово — в дисбат, может, и не отправят, но во второй роте одному лычки перед строем сорвали. Поэтому надо создать систему раннего оповещения. Саша был гуманитарий, поэтому вместо сложных инженерных конструкций он решил использовать психологию. Лучше, если проверяющий сам о своем приходе объявит. За боксом нашлась пустая консервная банка. В полтретьего ночи Саша поставил ее на асфальтовую дорожку, идущую между боксов, упал за свой пожарный щит и закемарил.

Начальник караула, капитан Петров, вместе с разводящим старшим сержантом Егоровым на цыпочках проникли на территорию второго поста. Часового не было видно.

— Щит проверим, — прошептал капитан старшему сержанту. — Только тихо, не спугни.

— Спит ведь, гад такой, — подумал Егоров с ненавистью, — а мне за него капитан абзац устроит.

В это время капитан свернул на боковую дорожку, ведущую к пожарному щиту. Прямо посередине дорожки аккуратно стояла консервная банка. Забывшись, капитан разбежался и ударом профессионального футболиста впечатал банку в железные двери бокса. Грохот… и крик часового из-за пожарного щита:

— Стой, кто идет!!!!

— Начальник караула… С разводящим… Разводящий, твою бабушку! Егоров! Егоров!

…Старший сержант Егоров даже не ржал, он булькал, хрюкал и попискивал, привалившись к стенке бокса, не в силах выполнить очередную команду часового и осветить лицо. Капитан Петров всплеснул руками и присоединился к нему. Часовой Саша терпеливо ждал с автоматом наизготовку.

В то далекое время, когда в СССР еще не было MTV, любил советский народ развлечь себя песней. И Советская Армия пела громче всех. И даже были Краснознаменные хоры, оркестры и ансамбли. Впрочем, сейчас речь не о них, а о суровой серой повседневной строевой песне, которая лилась из миллионов служивых глоток, невзирая на наличие слуха и голоса. А уж хочешь петь, не хочешь — твои, солдат, проблемы. Пой! А то после вечерней поверки не скоро спать попадешь…

Не был исключением и наш ремонтный батальон. Каждый вечер (если не повезло тебе загреметь на полигоны) — вечерняя поверка. Затем — прогулка. Не с девушкой прогулка, а строем, поротно. И с песней! Традиционно, дембеля компромиссно ходили строем перед сном, но рот не открывали. Обычно дежурному по части этого было достаточно, так как неплохо пели те, кто призывом помладше. В нашей первой роте были аж два запевалы (хорошо пели, черти!). Ну и слабосильный хор подмяукивал в ногу. Главное ведь не результат, а участие…

Но в тот вечер совпали две неприятности. Первая (поменьше) — оба запевалы отсутствовали по причине наряда (как и еще полроты, преимущественно младшего призыва, естественно). Вторая неприятность заключалась в том, что дежурным по части заступил капитан Пиночет. Пиночет никаких компромиссов не признавал, и никакие отмазки не пропускал. И вот, после 55-ти минутной поверки (стандартная поверка занимала 15–20 минут) первая рота пошла. Молча. Как белогвардейские цепи в психическую атаку. Пиночет решил обидеться и рявкнул:

— Первая рота, стой! Почему без песни?!

Голос из строя:

— Запевалы в наряде, товарищ капитан.

— А меня не колышет! Крутом! На исходную, марш!

Пришли. Пошли опять. Пиночет скомандовал:

— Песню!

Неуверенный шатающийся дискант проблеял первые две строки о трех танкистах. Рота угрюмо молчала, и дискант поперхнулся.

— Первая рота, стой! Кругом! На исходную, марш!

История повторилась, только на этот раз первая рота угрюмо не спела «Моя столица, моя Москва». Пиночет налился бурой краской.

— Издеваетесь?

— Никак нет, товарищ капитан, запевал нет, слов не знаем!

— Издеваетесь… Так, весь батальон будет стоять и ждать, пока оборзевшие деды первой роты не споют нам песню. Первая рота, кругом! На исходную, марш!

Остальные рембатовцы начали ворчать. В основном, про чудаков в капитанских погонах, но были и сознательные голоса, требовавшие от первой роты не валять дурака, спеть этому долбо… гм, дежурному по части, и уже пойдем, наконец, в казарму, так как время позднее.

— Разговорчики! Первая рота, марш! Первая рота, стой! Ну?

Сержант Дима сказал:

— Ладно, мужики, хорош, давайте споем уже и пойдем отсюда.

Сержант Лёша резонно возразил:

— А кто петь будет? Ты хоть одну песню знаешь? Нет? И я — нет. Да и западло… Затравит он нас сегодня. В общем, спокойной ночи, малыши.

Сержант Саша оживился:

— Есть идея. Споем. И не западло. Я запою, вы подхватите. «Спокойной ночи, малыши» в детстве все смотрели? Первая рота, шагом марш! Песню запевай!

И первая рота пошла. Хрипловатый, но громкий голос начал, еще несколько голосов подхватили.

Пиночет заулыбался: победил! В это время из строя второй роты раздался первый неуверенный смешок, быстро переросший в дружный смех. В третьей роте начали аплодировать, что капитан отнес на счет своего умения убеждать. Кто-то из эваковзвода начал подпевать, вторая рота подхватила и вот в ночи над батальоном, ширясь и крепчая, полилась бодрая, с лихим подсвистом, бессмертная песня:

Прошу не рассматривать этот рассказ как разжигание, стравливание и т. п. Сам являюсь представителем нац. меньшинства, так что не корысти ради…