Олег Рыков - Разговорчики в строю №2

1988 год. Начало Карабахского противостояния. По Вооруженным Силам сверху вниз покатились директивы об усилении партполитработы, разъяснения национальной политики ЦК КПСС и т. п.

В наш ремонтный батальон прибыл целый полковник, замполит 1-й танковой дивизии. На политзанятия согнали весь рембат, включая поваров, почтальона и прочих блатных служивых. Меня, к моей радости, зампотех достал из замороженного танка и отправил в теплый клуб. Замполит батальона майор Кукушкин лично прошел по всем каптеркам и прочим нычкам. Из бани он пригнал заматеревшего дембеля-банщика, ефрейтора Курочкина. Как оказалось, это была не просто ошибка, но грубый политический просчет.

Как обычно, майор Кукушкин вылез на трибуну, толкнул речугу о происках империалистов и предоставил слово полковнику из штаба дивизии. Полковник повторил тезисы о происках империализма и заговорил о несокрушимой дружбе народов. Надо сказать, что в нашем рембате на 120 человек (включая офицеров и прапорщиков) служили представители 32-х различных национальностей. Поэтому полковник ярко и коротко описал многовековую дружбу латышского и туркменского народов и перешел к опросу присутствующих бойцов:

— Вот вы, товарищ ефрейтор, поднимитесь сюда, — и палец полковника уперся в Курочкина.

Майор Кукушкин побледнел и беспомощно посмотрел на командира первой роты, где официально числился Курочкин. Ротный, старший лейтенант Ковалев, вздохнул, вынул блокнот и приготовился писать объяснительную.

На трибуну тем временем поднялся сияющий, как олимпийский рубль, Курочкин. Полковник по-отечески задушевно спросил его:

— Вот вы, товарищ ефрейтор, знаете, представители скольких национальностей служат в вашем славном рембате?

Курочкин задумался, улыбка исчезла с его лица. Парень он был неплохой, но в своей бане за последние полгода одичал совершенно. Газеты он использовал только в туалете, не для чтения. Телевизора в бане не было. Про Славу КПСС он подзабыл… Наконец, Курочкин опять заулыбался:

— Три нации служат!

Майор Кукушкин закрыл глаза рукой и отвернулся. До пенсии ему оставался год, который майор хотел бы прожить мирно, без изматывающих бесед с дивизионным начальством. Старший лейтенант Ковалев начал писать свою объяснительную. Полковник насторожился и попросил уточнить. Курочкин бойко начал:

— Русский… нерусский (оживление в зале), — тут Курочкин замолчал, пошарил глазами по залу, взгляд его остановился на старшине роты, прапорщике Грищенко, — и один хохол есть!

Привет, читатель. Меня зовут Макс.

Единственное, что точно поддается моментальной идентификации — это пол. На этом простом основании, да на нормальной сексуальной ориентации и построилась, как шеренга на плацу, жизнь — родился (национальность не знаю), учился (всему и, как теперь выясняется, ничему и совершенно точно — не тому), женился (попадая, понятно, и промахиваясь, но: дарю вывод — с каждым разом все то же самое, только достает быстрее), поскользнулся (ну, оступился — решил, что пролетарий по духу и аграрий по происхождению может быть блестящим военно-морским офицером по жизни), упал (отжался и очнулся — так получилось — одновременно), и вот только здесь чего-то понял.

А может быть, только показалось. Детство на Украине, юность в Белоруссии, училище в Калининграде, морские части погранвойск на Балтике…

Капитан-лейтенант запаса, надо же… Наверное, да — все это мне показалось. Если вы со мной согласны, считайте мои попытки нечто из показавшегося изложить на бумаге простым ненаучным фэнтези. Это — для вас.

Спасибо, что вы есть.

Исповедь престарелого старлея из судоломательно-судовредительного города Южно-Даугавпилс.

Тральщик был старый, как череп ихтиозавра на дне Марианской впадины. Господи, да и пройти-то — всего ничего, даже без выхода в нейтральные воды, одними внутренними… Ничего же не надо. Соляры тонн двадцать, ящик тушенки и связь со штабом флота — и все, Боженьки мой. Но это ж флот. Посадили на переход дивизионного связиста — мол, спецыалист, опыт службы, что ж вы так жметесь по углам? Спецыалист… Конечно, мало кто еще сможет стакан чистого «шила» засосать и потом наизусть весь Устав гарнизонной и караульной службы на одном дыхании, вместо закуски. А потом — с копыт, минимум на сутки. Профессионал — попробуйте повторить.

Работает один передатчик, один приемник, одна УКВ-станция. Перед выходом — отработки по связи с этим самым штабом флота. Пять баллов. Что вы удивляетесь, это ж все по связи. Вот сел, допустим, аккумулятор в вашем мобильничке. Вставьте свою SIM-карту в телефон лучшего друга и:

— Алллио! Здравствуй, душенька! Ой, как я тебя хорошо слышу! Па-азвани мне, а?

Вот так и отработали. Естественно, штаб работал с подставой — совершенно другим тральцом, дежурным по соединению, ему сам Верховный Главнокомандующий ВВП велел быть «при звезде и шпаге». За три литра «шила» всего отработали. «Корабль к переходу готов». Естественно. Вы б посмотрели на этот корабль. Ох…

Пошли. Чух-чух. Тральщик. Пока на УКВ-слышимости, все нормально. Мы рождены, чтоб сказку сделать… пылью… и машинным маслом… И КВ-радиосеть первое время держалась, как цирковая лошадь — с натянутой вымученной улыбочкой. Но вот растаял в далеком тумане УКВ-оплот, и лошадь, поржав для приличия, откинула копыта — дивизионный связист, неведомо как дочитывающий поэму про лай караульной собаки в третий раз, шатаясь, схватился за штырек на антенном коммутаторе и нечаянно разорвал фидерный тракт передатчика — и никто ж не заметил… Флот зовет — молчок. Это ж флот — здесь же «Курск» совсем недавно так же: был да был на связи, а потом — о-па, и нету. Правильно, народ нервничает — Боже, это ж морской тральщик, да такие свободно в Средиземку ходили, в Красное море, на боевое траление когда-то… Но все же — море есть море… Отработку на «отлично»… Хм. Эфир:

— Так, все бросай, зови этого чудака… (образно)

— Есть! Э-э-э-й-й-й, чудА-а-а-А-ак!!! Чудак!! (образно)

— Отвечает?

— Никак нет.

— Хм. Вот ведь чудак… зови, зови непрерывно…

Нет покоя службе связи флота — все зовут чудака. Тщетно. На КП флота зреет грозовая туча. Уже разосланы телефонные клизмы по всей цепочке командиров и начальников, оборвавшейся на командире дивизиона этого несносного тральца, дальше — только командир и командир боевой части связи самого тральца, но до них не добраться. Уже подготовлены клизмы телеграфные, в приказах, в поощрениях и взысканиях служебных карточек, в личных делах, в военкоматах по месту предполагаемого проживания по факту досрочного увольнения и даже в карманах плаща командира бригады тральщиков, срочно вызванного к НШ флотилии: «Вот этими вот руками удушу, сволочи»… А тралец, тем не менее, молчит.