Михаил Крюков - Разговорчики в строю № 3. Лучшее за 5 лет.

– А про медицину знаешь что-нибудь?.. Спой, а?.. – попросил меня Андрюха, взглядом намекая Боре плеснуть ещё немножко спирта. Красин, заглянув в кружку, аккуратно нацедил чуть-чуть, затем посмотрел остаток и спрятал плоскую стеклянную фляжку в карман:

– Хватит пока. Будем растягивать удовольствие! – Боря обнял за талию Клаву – Давай, про медицину действительно ! Знаешь эту? – он продекламировал пару строк, я отрицательно покачал головой. – Это у нас в меде любимая песня была.

– Ну, я-то не в меде учился! – парировал я, но вспомнил песню на медицинскую тему и, подстроив инструмент, ударил по струнам:

Наталья, хихикнув, посмотрела на Клаву, Олег, довольно улыбаясь, притопывал в такт ногой, Борька, закрыв глаза, внимательно слушал.

Внезапно под потолком вспыхнул яркий свет. Аккорд, оборвавшись, жалобно зазвенел в гробовой тишине. Щуря глаза, я посмотрел на открывшуюся дверь. На пороге возвышалась фигура начмеда. От него исходил запах коньяка и почему-то рыбы. Видимо, закусывал сёмгой.

– Та-а-а-ак!… – протянул Левин голосом, не предвещавшим ничего хорошего. Боевые подруги, испуганно ойкнув, вылетели из ординаторской, мы, вытянувшись, замерли.

– Красин, мать твою!!! Ты что тут развёл?! Что за сборище в час ночи?! Ты, бля, вообще охренел!

– Чай пили, товарищ майор! – пытался оправдаться Борька.

– Были сигналы – не чай он там пьёт! – выказал похвальное знакомство с классикой советской фантастики Левин, – Бля! Ведь как чувствовал, решил в часть завернуть, и что вижу?!! Дым коромыслом, бабы, фельдшера вместо того, чтобы делом заниматься, здесь торчат! Этот менестрель херов песни сочиняет, и все под чутким руководством лейтенанта Красина! Ты почему не в палате, рифмоплёт?! – рявкнул он, обращаясь ко мне.

– Это не я, это Высоцкого песня!

– Высоцкий?! Про медсестру Клаву, которая завтра своё огребёт, и про ногу, которую я тебе резал – это Высоцкий?!

– Ну, совпадение просто. Высоцкого это песня, тащ майор! – всеми силами старался я увести разговор в более безопасное для нас русло, и похоже, мне это начинало удаваться. Левин заинтересованно посмотрел на меня:

– Значит, говоришь, Высоцкого знаешь? И много знаешь?

– Много… – и это было правдой. Творчеством Владимира Семёновича я был увлечён не на шутку и переписывал на свой «Маяк-205» все, что попадалось, причём знал наизусть практически все, чем в тот момент располагал. А располагал, признаться, немалым количеством записей, немногочисленными пластинками, издававшимся «Мелодией», французским диском «Натянутый канат», за который, не раздумывая, выложил всю стипендию, и переписанным от руки, официально изданным мизерным тиражом, сборником «Нерв», каковой успел выучить от корки до корки.

– Ну-ка, иди за мной! – начмед шагнул к двери, затем обернулся и грозно посмотрел на Борьку и обоих фельдшеров:

– Все убрать, проветрить! И вазелин приготовьте. Завтра он вам пригодится! Красин! Тебе в особенности!

– Есть! – вытянулся Боря, но судя по реакции, угрозы начмеда не очень-то его и пугали. Не первый выговор и не последний. Да и отходил Левин быстро, ребятам это было известно. Если сразу не наказал, то обещанной завтрашней экзекуции вполне могло и не быть.

Я похромал за Левиным в направлении его кабинета. С третьего раза попав ключом в замочную скважину, он, наконец, открыл дверь:

– Садись! – кивнул он мне на стул, подошёл к стоящему в углу сейфу и извлёк оттуда початую бутылку «Белого аиста». Плеснув себе полстакана, выпил, шумно выдохнул, заткнул пробку и поставил обратно. Затем из сейфа был вытащен кассетник.

– Ну, если говоришь, что Высоцкого знаешь, давай-ка расшифруй. У меня пара кассет есть, но качество поганое. Половину слов не разобрать. – Левин нажал клавишу. Я вслушался. Песни были знакомые, я без труда различал слова сквозь шипение и провалы. Но не знающему человеку понять, что звучит, было весьма и весьма сложно. Запись действительно была отвратительного качества.

Левин, слушая расшифровку и прикладываясь к коньяку, расслабился.

– Ты знаешь, я к своему стыду, Высоцкого для себя совсем недавно открыл, – задумчиво произнёс он, перевернув кассету – Уже после того, как он умер. Фильмы смотрел – да, но песни всерьёз не воспринимал. Да и не слышал очень многого. Вот и эта про ногу. Думал, твоё сочинение! – хохотнул он.

В забытом Богом и цивилизацией посёлке достать записи в хорошем качестве было нереально. Да и вообще, культурная жизнь сводилась к просмотру кино в поселковом клубе и танцам под радиолу по субботам.

Сегодня трудно представить себе, что песни Высоцкого тогда несчётное количество раз переписывались друг у друга, что ни по телевидению, ни по радио они не звучали. Что редкие диски, выходившие на «Мелодии», были просвечены недремлющей цензурой от и до.. В 1981, опять же с многочисленными купюрами, был все-таки издан единственный сборник его стихов. Смехотворным тиражом в двадцать пять тысяч экземпляров на всю двухсотпятидесятимиллионную страну. Моим детям этого сейчас просто не понять… Для них это уже «Преданья старины глубокой…»

В процессе общения я поведал начмеду и о «Нерве» и о записях и о французской пластинке. У разгорячённого выпивкой Левина загорелись глаза:

– Слушай, а как бы переписать? Ты на дембель когда?

– Через год.

– Долго… – грустно протянул начмед – А прислать почтой тебе не могут?

– Могут, но письмо туда недели две будет идти, посылка оттуда и того дольше… Да пока еще перепишут…

Вдруг лицо Левина просияло:

– У тебя там дома телефон есть?

– Нет. Но позвонить есть куда. А что?

– С домом поговорить хочешь? – он хитро посмотрел на меня.

– А что, можно ? – удивлённо спросил я.

– У нас можно всё! Но услуга за услугу! Я тебе обеспечиваю разговор, а ты заказываешь записи Высоцкого. Дашь мой адрес, наложенным платежом отправят. Как? По рукам?

– Да я не против, только мало ли, вдруг не дозвонимся. Может, там дома никого нет…

Левин задумался:

– Что, только один номер, что ли? Больше некуда?

– Да есть куда, вообще-то…

– Тогда сейчас будем звонить! – решительно потянулся он к телефону.

– Сделку обмывать положено… – негромко пробормотал я себе под нос, но Левин услышал и медленно повернулся ко мне: