Михаил Крюков - Разговорчики в строю № 3. Лучшее за 5 лет.

– Владимир Андреич, можно вас на минутку? – вкрадчиво пропел генерал. Командир, лихорадочно перебирая в голове миллионы отмазок, покорно двинулся на эшафот.

– Владимир Андреич, я вас знаю давно. Я всегда считал вас грамотным командиром, я всегда вас уважал и считался с вашим мнением. Но (резко понизив голос), сука ты, Вовка, ты ж знаешь, я за «Спартак» с рождения болею, и сын у меня там играет. Был бы тут Динамовский – хай с ним, а так – готовь коньяк.

– По машинам! – заорал генерал, лихо взлетая на трибуну. – И это, Владимир Андреич, я хочу знать, как он туда попал.

– Шёл на бреющем и зацепился, – подумал командир.

Дембельский аккорд. У всех он был. Ну, почти у всех. Его не было только у тех, с кого, как говорится, кроме мазка на венерологию взять нечего. Раз в полгода во всех частях ВС СССР командиры начинали лихорадочно бегать по стенкам, прыгать по потолку и искать, где в их вотчине можно приложить неуёмную энергию дембелей, желающих поскорее свалить до мамки. Писарь-Димка, уважаемый мною мой герой, был мастером на все руки. До армии успел поработать модельщиком-макетчиком в мастерской одного известного питерского архитектора, с детства работал с отцом, мастером-реставратором старинной мебели. В общем, работы руками не боялся и даже любил. Свою головокружительную карьеру в штабе округа Диман начал с ремонта старой пишущей машинки одного пожилого генерала, не желавшего садиться в дембельский поезд. «Ремингтон», пройдя руки мастера, стоял на почётном месте в начальственном кабинете, щеголяя безупречной окраской и гордым архаичным "Ъ". Затем по слёзной просьбе некоего полковника писарь отремонтировал старинные часы-горку с кукушкой, по ходу поймав жену полковника за любовными утехами на стороне. О том, чем платила жена полковника, летопись молчит, потупив глазки, но история тихо увяла в шёлковых подушках спальни. Другим геройством писаря стала постройка модели-копии бронепоезда для окружного музея Боевой Славы, за что Димка получил десятидневный отпуск в родную Ригу. Служба Димана потихонечку приближалась к логическому завершению, переступая через всякие интересные события, типа установки кнопки «Вызов писаря», лечения от триппера (дважды), разбития морды зампотеха одной из дивизий, ночной прогулки на угнанном троллейбусе и любовных козней с дочкой замдиректора местного винно-коньячного комбината.

Димке оставалось всего шестьдесят дней. Над рабочим столом висел большой календарь с эмблемой Аэрофлота, предлагающий летать всё тем же Аэрофлотом. Дверь в кабинет (огороженный кусок коридора) открылась вежливым пинком, когда писарь, высунув от усердия язык, красным фломастером старательно выводил звезду поверх даты очередного прожитого дня. Одного из ста до приказа.

– Дим, дембельский аккорд пришёл, – торжественно заявил типичный представитель политотдела округа товарищ подполковник Бородинцев Владимир Андреич.

– Здравия желаю, товарищ Дембельский Аккорд! – приложив руку с фломастером к голове, отрапортовал Димка.

– Ладна, ладна, не паясничай! Ты вон звёздами стенки разрисовываешь, аки ас Покрышкин, а за аккордом не идёшь. Стыдно, – пожурил полковник и бросил на стол приказ. – Ознакомься и выполняй.

Из документа, написанного перпендикулярно-параллельным казённым стилем, следовало, что в окружном музее Боевой Славы остро не хватает действующего макета ключевого сражения Великой Отечественной с танками, артиллерией, пехотой, кричащей «Ура!», и прочими атрибутами боевых будней. Сюрпризом содержание документа для Димки не стало. Идея о макете витала в политотделе давно. Видимо, сказалась близость зала игровых автоматов к штабу округа. Там, в зале, стоял автомат «Танкодром», неистово пожирающий трудовые пятнашки населения.

В конце документа чьей-то рукой была живо описана прямая зависимость между готовностью экспоната к 9-му мая и сроками выполнения приказа о демобилизации. Подполковник вышел, а Димка, попялившись в последние строчки, чертыхнулся, глянул с тоскою на ряд звёздочек, на оставшихся днях дорисовал жирные кресты, выписал себе рецепт (увольнительную), накинул шинель, позвенел мелочью в кармане и пошёл играть в «Танкодром».

Время неудержимо покатилось к маю, подскакивая и икая на ухабах будней. Постепенно идеи оформлялись, ложились на бумагу, заверялись, затем перевоплощались в фанеру, груды стекловолокна и вёдра эпоксидной смолы. Технические детали проекта были весьма подробно описаны мне рассказчиком и заслуживают упоминания, но, к великому моему сожалению, не всем будут интересны. Скажем только, что воплощение анимационных механизмов было простым и гениальным. К середине апреля привезли сваренный по Димкиным чертежам суппорт, коробочки с магнитами, краски, электромоторы от вентиляторов, лампочки и кучу всякого другого очень нужного хлама. Через недельку экспонат начал подавать признаки жизни. Пришло время работы над звуковым сопровождением. Была организована поездка всех заинтересованных лиц на настоящий танкодром, где проходила учебная езда. Рык двигателей и лязг гусениц записывался на кассетный портативный магнитофон «Весна» при помощи специального микрофона. Умелое использование микшера позволило потом создать довольно правдоподобный фон сражения. Только вот звуки стрельб записать не удалось – молодёжь только училась водить танки, ещё не стреляли. Решение пришло в голову быстро. Немного потренировавшись, Димка научился имитировать звуки выстрелов, надувая губы со щёками и помогая голосовыми связками. В тот день многих проходящих по коридору около входа в музей привлекали странные звуки, исходящие изнутри.

Первым заглянул в приоткрытую дверь всё тот же подполковник Бородинцев. Постояв с минуту, включил понимающую улыбку, подошёл к писарю, насилующему микрофон, и начал помогать, войдя в роль станкового пулемёта.

– Не, не так, тащ подполковник, – остановил его боец.

– Вот так! – Надув щёки, писарь изверг несколько коротких гневных очередей, по-менторски глядя на офицера.

– Понял. – Бородинцев набрал воздух, раздул щёки, покраснел и выдал более убедительную трель.

Тренировка продолжалась ещё некоторое время, потом стали записывать. На шум заходили люди. Заходили, улыбались, оставались и подключались к оркестру

– Тра-та-та-та-та! – палил старший прапорщик, из снабжения.

– Бу-бух! – подключалась артиллерия в лице старшего лейтенанта из связистов.

– Ура-а-а! – вопили трое безработных водил-срочников.

Слухи о странном фестивале быстро облетели корпус здания, совершили почётный круг и принесли ещё десяток участников и сочувствующих. Димка микшировал, дирижировал, поднимал, опускал какие-то рычаги, прослушивал, надев наушники, время от времени добавлял какой-нибудь «бум» в микрофон. Внезапно в помещении повисла тишина. Позади толпы стоял сам генерал-полковник, командующий округом, с небольшой свитой. В повисшем ледяном безмолвии он с интересом рассматривал затылок Димы, извергающего огонь из пушки «главного калибра». Потом подошёл поближе, наклонился над микрофоном.