Михаил Крюков - Разговорчики в строю № 3. Лучшее за 5 лет.

Мы пришли в экипаж атомной подводной лодки К-469 одновременно.

Я прямо со скамейки Тихоокеанского училища, Саня, в «грязном кителе», из экипажа Гвардейской атомной подводной лодки первого поколения. На этих лодках был минимум автоматики, и многие действия экипажу приходилось выполнять своими руками. Офицеры с атомных лодок первого поколения смотрели на любых других так же, как могут смотреть прожжённые спецназовцы на постовых гаишников. На груди у него красовался «орден Красного Знамени» – гвардейский знак старого экипажа. Был он уже в звании гвардии старший лейтенант, и вот это «Гвардии» бесило нашего механика больше всего. Выговаривать всякий раз это слово при обращении к подчинённому было в тягость. А простое обращение по фамилии у нашего механика ещё надо было заслужить. Вдобавок к пижонскому «грязному» кителю новый подчинённый оказался ещё золотым медалистом по выпуску из училища! Вся система полочек, конфеток и кнутиков, старательно насаждаемая нашим механиком, затрещала по швам. Саня знал и умел все, что ему было положено, что не положено, и то, что не знал и не умел никто. Все же остальные офицеры приняли Сашку в экипаж, как родного. Сквозь лобовую кость у него всегда просвечивалось искреннее желание помочь каждому хорошему человеку. А такими были у него все.

Лодка заканчивала ремонт в судоремонтном заводе на Камчатке. Начинались самые трудные дни.

Дуплоноженко пользовался у заводчан особым почётом и уважением, он был «свой в доску» и для рабочего класса и для ИТР. Поэтому любые конфликтные вопросы с заводом поручалось решать именно ему.

– Где здесь минёр?

– Ну я, чо надо?

– Трубу видишь?

– Ну…

– Фиговину видишь, которую мы к ней прикрутили?

– Ну…

– Подписывай бумагу.

Подписываю.

– Где минёр? (Рядом две перемазанные в краске бабуськи).

– Чего, девушки, изволите?

– Какие мы тебе девушки? Совести нет! Вишь, труба покрашена?

– Ага…

– На, подписывай!

Подписываю.

Через 10 минут всей покрашенной трубы и фиговины на ней нет. Упёрли в цех на ремонт саму трубу.

– Саня-я-я!!!

– Сей момент, Лёша, не расстраивайся.

Проходит 15 минут телефонных поисков моей покрашенной трубы с фиговиной. Он, кажется, знает все заводские телефонные номера на память, и всех, кто может на них ответить, по имени и отчеству. Моя труба с фиговиной плавно плывёт на своё место.

– Саня-я-я!!! А чо они… (это уже из другого отсека).

Ночь. Зима. Бухта Павловского. (Приморский край. 1986 год).

Возле 5-го пирса аварийная атомная подводная лодка 671 «в» проекта «К-314». На её кормовой надстройке фигуры четырёх человек. Две из них в космонавтовских костюмах, две других в черных ватниках с пришитыми капразовскими погонами.

Двое постоянно произносят слова, положенные при инструктажах, двое слушают и кивают. Через несколько минут космонавты должны будут войти в аварийный реакторный отсек через съёмный лист над реакторным отсеком. В очередной раз они попытаются закрыть пресловутый «34 клапан» первого контура ядерной установки, подключающий холодильник-рекуператор. За двое суток это не удалось сделать никому. Если его не может закрыть гидравлика, что могут сделать люди своими слабыми ручками?

Несколько человек уже в госпитале, и над ними уже проводят свои медицинские опыты дотошные доктора. Скольким туда ещё предстоит отправиться?

До Чернобыльской аварии ещё четыре месяца. Страна пока не слышала и не примеряла на себя эту новую беду. А мы все уверены: о том, что сейчас происходит, никто и никогда не узнает.

Да мы и не в обиде, такая наша работа. Вот только на душе погано. Это больше похоже на ожидание казни. Звучит фамилия, и физическое тело безропотно следует за своей дозой. Какой она будет на этот раз? Такая большая страна, а помощи ждать не от кого. Какой-такой дядя приедет тебе собирать радиоактивные воду и масло по трюмам, а кто полезет в реакторный отсек изображать гуся на радиоактивном пруду?

Дозы, полученные экипажем, старательно фиксируются в специальный журнал береговым матросом узбеком. 0,03…. 0,03… 0,03… Дозиметры закрытого типа, чтобы не пугать народ. И никто их, конечно, не проверяет. 0,03… 0,03… 0,03…. Вчера уронил свой дозиметр в трюм четвёртого отсека (турбинного), там он пролежал сутки. Сегодня матросы выудили его оттуда и передали мне. При выходе с пирса сдаю его узбеку на КДП. Утром читаю в журнале напротив своей фамилии 0,03. Зачем смеяться над сыном степи? Он все равно других цифр не знает.

Наш – второй экипаж на лодке после аварии. Первый облучили за неделю после аварии, фиксировали дозы по-правдушному. А когда опомнились, было поздно, пора менять облучённых, все мыслимые дозы выбраны документально. Где ж экипажей-то напастись? Вот и пошло: 0,03… 0,03… 0,03… Обиды на первый экипаж мы не держим. Они 10 месяцев гоняли американцев в Индийском океане, изображая присутствие целой дивизии подводных лодок. Все были представлены к орденам и медалям, командир к «Герою», и вот – авария ГЭУ [55] ГЭУ – главная энергетическая установка. дома у пирса…

Как известно, в авариях героев не бывает, бывают только виновники. С дозволения высшего руководства – пострадавшие.

– Дуплоноженко, вы что пьяны?!

– Ты гля, и от матроса тоже несёт? – «ватник в погонах» изобразил озабоченное лицо.

– Никак нет, тащ! Мы не пьяны, мы запротектированы.

– Я вам покажу запротектированы! Вы, что на дискотеку, собрались? Таблетки надо жрать, а не спирт!

Пить спирт перед облучением – не наше изобретение. Человек состоит из воды, на эту воду и воздействует радиационное излучение, расщепляя её. А если воду в организме хорошо разбодяжить спиртом, то и последствия бывают иногда просто фантастическими по своей безобидности.

Андрюха Гайдуков во время Чажменской аварии просидел за столом в ЦП [56] ЦП – центральный пост подводной лодки. двое суток с трёхлитровый банкой в обнимку, исполняя роль радиоактивного заложника-сторожа. Его анализы потом ещё долго удивляли врачей своей детской невинностью.

Таблетки играли только психологическую роль, но с психикой у нас все было в порядке. Напоминали они по вкусу парафин, а кому хочется жевать свечки? И размерчик у них был чуть меньше хоккейной шайбы.

– Ещё раз напоминаю, постоянно поддерживайте связь!

– Ясно…

– Все, вперёд…

Дуплоноженко вместе с матросом спускаются в аварийный реакторный отсек. Бодро докладывают о своём прибытии на место работ, методом мычания через маску в «Каштан». [57] «Каштан» – переговорное устройство.

«Ватники» запускают секундомер.

Дуплоноженко разворачивает матроса к выходу:

– Живи, паренёк…

В динамике испуганные крики «ватников в погонах»: