Михаил Крюков - Разговорчики в строю № 3. Лучшее за 5 лет.

Но Герат они миновали благополучно. Перевалили хребет, прошли между кишлаками Гульдан и Шербанд. Ведущий сказал:

– Присядем на нашем посту, афганского наводчика возьмём – покажет дорогу.

Зашли на бугристую, похожую на вспаханный огород, площадку, отделённую от поста рядами колючей проволоки. Когда садились, солдаты за проволокой прыгали, размахивали руками, стреляли в воздух из автоматов.

– Ишь, как радуются, – сказал командир. – Сразу видно – давненько своих не видели…

Когда колеса коснулись земли, командир, не сбрасывая газ, попросил борттехника:

– Спрыгни, потопчись, посмотри на рельеф, куда садится. Подозрительное поле…

Только борттехник собрался встать, в наушниках прозвучал голос ведущего, который уже сидел справа от поста, возле вкопанного танка:

– 851-й, вы на минном поле!

На слове «поле» вертолёт уже висел в двадцати метрах над землёй – командир так резко взял шаг, что машина прыгнула с места вертикально вверх, как весенняя фаланга.

– Так вот чего солдаты так суетились, – сказал Рэмбо. – Предупреждали, оказывается…

Летели дальше, к иранской границе.

– Уже два звонка сегодня, – мрачно сказал командир. – То бомбой свои сверху едва не прихлопнули, то снизу своими же минами чуть жопу не разорвало. Хорошо ещё, на «десятке» летим, она счастливой считается…

– Почему? – спросил Рэмбо.

– Потому что на её борттехника не действуют законы природы и армии. В эту машину даже в упор попасть не могут. Если кто её и завалит, так это сам её хозяин-раздолбай. Правда, Фрол? – и командир засмеялся.

Рэмбо сверился с картой – летели вдоль советской границы, километрах в пятидесяти. Столько же оставалось до Ирана. Вокруг было каменистое плато

– Направо не пойдём, там водка по талонам, – пошутил ведущий.

Шли прямо. Рэмбо, расстелив на коленях карту, отслеживал маршрут, ведя карандашом. Плато плавно снижалось. Борттехник, оглянувшись, увидел, что карандаш подползает к реке Герируд.

– Командир, приближаемся к речке, – сказал Рэмбо.

Командир молча держал ручку. Ведущий упорно ломился прямо. Вертолёты промахнули широкий пляж, две тени скользнули по мелкой воде, и выскочили на другой берег.

– Командир, пересекли речку! – угрожающе сказал Рэмбо и посмотрел на командира. Тот молчал.

– Мы – в И-ра-не! – выпучив глаза, сказал правак. – Справа – кишлак Хатай!

– Ты заткнёшься, наконец! – не выдержал командир. – Не наше дело. Видишь, идёт? Значит, так надо.

Ведущий вдруг вошёл в левый разворот и пробормотал:

– Блуданули малость.

– Во-от! – торжествующе сказал Рэмбо. – А если бы их погранцы не спали? Международный скандал!

Вернулись, перескочили реку, пошли над широким пляжем между водой и скалистым обрывом высотой с девятиэтажку.

– 851-й, наблюдаешь вон там, на вершине «ласточкино гнездо»? – спросил ведущий. – Вроде бы прилетели… Сейчас влево, поднимемся через ущелье…

Несколько секунд летели молча. Ведущий вдруг сказал:

– Близко стреляешь, 851-й! Прямо возле меня положил.

– Я не стрелял, – удивлённо сказал командир.

Все трое посмотрели вверх и вперёд. На вершине обрыва, углом сворачивающего в ущелье, сверкал огонь и пыхали белые шарики дыма.

– Стреляют, командир! – возбуждённо сказал Рэмбо, показывая пальцем.

– Да посадку обозначают, – сказал командир.

Тут же между ведущим и ведомым, чуть левее пары, вспух взрыв. Ведомый пронёсся сквозь дым, песком хлестнуло по стёклам. Ведущий уже заворачивал влево, по восходящей втягиваясь в ущелье.

– Я же говорил – работают по нам! – заорал Рэмбо, передёргивая затвор автомата.

– «Второй», осторожно, по нам работают! – доложил командир. Но ведущий молчал – он уже скрылся за углом.

– Странно, откуда работают? – сказал командир, вертя головой. – Наверное, погранцы иранские опомнились.

– Да вон оттуда! – хором закричали борттехник и правак, тыча пальцами в «ласточкино гнездо».

– Ну, что вы, в самом деле! Они посадку обозначают, мы же к ним прилетели, – сказал командир, влетая в ущелье.

Вертолёт поднимался по крутой дуге, огибая широкий угол обрыва. По нему вверх зигзагом вилась тропинка, на которой замерла женщина с ведром воды – прижав его коленом к тропинке, она закрыла лицо локтём.

На вершине, одиноким ферзём стоял лысый бородатый мужик в чёрной накидке до пят. Он смотрел, как всплывает из ущелья советский вертолёт.

– Орёл! – сказал командир, когда кабина сравнялась с бородатым, и приветливо помахал ему рукой в открытый блистер. – Салям, дорогой!

Борттехник, повернув голову, и наклоняясь вперёд, зачем-то продолжал смотреть на бородатого. Он увидел, как на полированной лысине сверкнуло солнце, как мужик откинул накидку, как поднял к плечу зелёную трубу с тяжёлым коническим наконечником и навёл её прямо борттехнику в лоб…

Время растянулось липкой резиной…

Медленно, мелкими рывками вокруг наконечника образовалось кольцо дыма, загибаясь грибной шляпкой вокруг тубуса, борттехник отчётливо услышал шипение, – он с интересом смотрел, как медленно вытягивается в сторону вертолёта белая струя с зелёным наконечником, он видел, как наконечник – два килограмма смерти – медленно вращаясь, ввинчивается в воздух…

«Граната летит – медленно думал борттехник. – Нужно доложить командиру, но как это сформулировать? Работают или стреляют? А если это не граната? А что тогда? И почему мне так спокойно, почему все так спокойно? Даже как-то неудобно шум поднимать…».

Пока он раздумывал и смотрел, вертолёт едва переместился на метр. Потом борттехник прикинет расстояние – не больше двадцати метров до бородатого (он видел, как обшарпана ударная часть гранаты), и, учитывая скорость гранаты, вычислит, что от момента выстрела до его крика прошло не более четверти секунды.

– Пуляют, командир! – заорал борттехник, вытянув руку прямо перед носом лётчика.

И время понеслось бешеной кошкой. Командир повернул голову влево, бросил шаг, двинул ручку вперёд, вертолёт ухнул вниз. Граната прошла над хвостовой балкой, ударилась в противоположную стену ущелья, лопнувший воздух лоскутом хлестнул уходящий вниз вертолёт.

Командир перевёл машину в горизонтальный полет, потом в набор.

– «Второй», эти друзья опять по нам отработали, что за ёлки-моталки?

– 851-й, это не те оказались, идём в другое место, не задерживайся, топлива не хватит.

– Разворачивай, командир! – заорал Рэмбо. – Их наказать надо!

– Без вас знаю, – проворчал командир.

Машина выскочила из ущелья, зависла на мгновение, разворачиваясь на месте с глубоким креном, и устремилась прямо на «ласточкино гнездо». Рэмбо, высунувшись в блистер по пояс, палил из автомата. Борттехник открыл огонь из пулемёта непрерывной очередью – он увидел свои трассеры в тени дувала, две тёмные фигуры, бегущие по двору… Командир нажал на гашетку, и нурсы ушли вперёд, распушив стальные оперения. Их дымные хвосты закрыли видимость. Машина пошла вверх с правым разворотом, и, вытягивая шею, борттехник увидел, как «ласточкино гнездо» покрылось черно-красным месивом разрывов. Затрещало, забабахало, будто в костёр бросили горсть пистонов. Ещё он успел увидеть, что нурсы со второго блока прошли мимо и, перекинув через речку дымный полосатый мост, рвутся на иранском берегу…