Михаил Крюков - Разговорчики в строю № 3. Лучшее за 5 лет.

Вскоре, однако, среди характерных пустынных физиономий замелькала одна вполне европейская. Её обладатель старался выглядеть как можно более незаметным, но, шляясь по аэродрому, как-то невзначай подбирался к стоянке «стратегов» все ближе и ближе. Особист, заметив англо-саксонского негодяя, почувствовал приближение настоящей оперативной работы, прекратил пить до обеда и поклялся на походном бюстике Дзержинского его извести. Немедленно был составлен план изведения, который помолодевший от возбуждения и трезвости контрик поволок на утверждение командиру.

Вникнув в суть дела, командир, однако, решил по-своему. Он вызвал начальника штаба и приказал взять стоянки под круглосуточную охрану офицерским караулом с участием лётных экипажей. Представляя скандал, который по этому поводу учинит лётно-подъёмный состав, НШ поплёлся составлять график нарядов. Пилоты, однако, отнеслись к решению командира с неожиданным энтузиазмом. Зайдя как-то в класс предполётной подготовки, НШ был потрясён редким зрелищем: лётные экипажи проверяли друг друга на знание обязанностей часового, заглядывая в книжечки УГ и КС, [80] УГ и КС – Устав гарнизонной и караульной службы. а штурмана вычерчивали на миллиметровке схемы постов и с нехорошим блеском в глазах прикидывали зоны кинжального огня.

За право заступить в первый караул и, возможно, грохнуть супостата, сражались, как за бесплатную путёвку в Сочи. Империалисту, однако, оказался не чужд инстинкт самосохранения, потому что на аэродроме его больше никто не видел.

Солнце валится за капониры, быстро темнеет. Ночной ветерок посвистывает в антеннах, шуршит песком по стёклам. Здание КДП, остывая, потрескивает, поскрипывает, иногда, особенно спросонья, кажется, что по коридору кто-то ходит.

На магистральной рулёжке появляется командирский УАЗик. Значит, всё-таки решил приехать. Внизу щелкает кодовый замок.

– Товарищ командир, за время моего…

Командир кивает, не дослушав, и усаживается в кресло. Достаёт из портфеля пакет с бутербродами и термос.

Второй час мы играем в шахматы. Мои таланты ограничиваются умением переставлять фигуры, командир тоже далеко не Ботвинник, но старательно двигает фигуры, делая вид, что зашёл на КДП случайно. Я, как положено дисциплинированному офицеру, делаю вид, что в это верю. Моему сопернику пора делать рокировку, и он старательно обдумывает позицию. Впрочем, подозреваю, что он просто забыл, куда нужно ставить фигуры. Наконец, пытливый ум командира находит решение: как бы невзначай он смотрит на часы (в двенадцатый раз, я считал), отодвигает доску и говорит:

– Позвони связистам, пусть включаются, скажи, ждём гостей.

Кто бы сомневался…

Сонный дежурный связистов повторяет команду и через десять минут аэродром освещается. Командир включает выносные индикаторы РСП и, подтащив кресло, усаживается руководить посадкой. Вскоре на оранжевых экранах появляется засечка и ползёт вдоль чёрной линии безопасной глиссады, а ещё через пару минут тяжёлый Ил-76 аккуратно притирается к бетонке и катится в сторону КДП.

– Я на стоянку, – говорит командир.

Через четверть часа он возвращается в сопровождении трёх незнакомых офицеров в лётно-техническом обмундировании.

– Этой ночью, – говорит командир, – руководить будут они. А ты сиди рядом, и если что непонятно – помогай.

Вновь прибывшим моя помощь не требуется. Старший усаживается на место руководителя полётов, а остальные, пошептавшись, уходят. На стоянке начинается какая-то осмысленная суета. Со «стратегов» стаскивают чехлы, что-то делают под фюзеляжами, со стороны автопарка появляются заправщики, «воздушки» и тягачи.

И тут до меня доходит: «Предполётная». Всё-таки решили перегнать машины на Большую Землю, вот и славно!

Светает. Я дремлю в кресле, старший – по-прежнему на месте РП. По-моему, он и не вставал ни разу. В комнату входит один из офицеров.

– Товарищ ген… гм… Алексей Петрович, у первого борта готовность «Ч» минус пятнадцать. Остальные – по графику.

– Добро, – спокойно отвечает Алексей Петрович, – взлёт самостоятельно, по готовности, в эфир не выходим, – и опять поворачивается к окну.

Через полчаса первая «Тушка», легко разбежавшись, растворяется в розовеющем небе. За ним вторая. И третья.

Проводив глазами последний бомбардировщик, старший оборачивается к нашему командиру, который уже успел вернуться на КДП:

– Ну что, пора и нам… не провожай. Дальше действуешь, как договорились. Вопросы?

– Никак нет, все ясно.

– Добро. И своих сориентируй, что базу будем закрывать. Нечего тут…

Гости быстро грузят оборудование в транспортник, короткое построение и посадка. Заполошный рёв турбин «семьдесят шестого» быстро стихает, на непривычно пустые стоянки вползает тишина.

– Ну, – говорит командир, – с этим разобрались. Теперь вот что. Завтра сюда, конечно, прибежит этот… Табаки, шум поднимет. С ним поступим так…

Шакал Табаки или просто Табаки считался офицером по связи с российским командованием, а, на самом деле, просто шпионил за нами. Свою кличку он получил за привычку жевать табак, общую мерзость характера и манеру разговаривать со старшими по званию, слегка приседая и скалясь золотыми зубами. Впрочем, в каком чине был сам Табаки, не мог разобрать даже особист. На его погонах красовались скрещённые сабли почти в натуральную величину, а на камуфляже он носил аксельбант.

Остаток ночи прошёл спокойно, а утром мы с громадным удовольствием наблюдали, как Шакал Табаки, размахивая пузом и поливая бетонку потом, нелепой рысью бежит к КДП.

– Г-х-де самолёты?!!! – выдохнул он, едва взобравшись на вышку.

– Улетели, – невозмутимо ответил командир.

– Как улетели?!! – похолодел Табаки, чувствуя, как на его жирной шее затягивается петля ответственности.

Командир, используя жестикуляцию истребителей, показал как.

– Зач-х-ем?!!

– Учения…

Трясущимися руками Табаки выхватил из кармана рацию и заголосил в неё. Рация в ответ что-то буркнула и смолкла.

– Приказываю самолёты срочно вернуть! – перевёл обнаглевший от страха Табаки.

– Хорошо, – ответил командир, – я свяжусь с «Заветным».

– Я буду ждать здесь! – сообщил Шакал и плюхнулся в ближайшее кресло.

– В курилке – поправил я, – у нас сейчас совещание. Секретное.

Табаки прожёг меня взглядом поросячьих глазок, но послушно отправился вниз и уселся в беседке.

– Не уйдёт он, товарищ командир, – сказал я, выглянув в окно.

– Уйдёт, никуда не денется, уже недолго, – взглянул на часы командир, – у тебя почитать ничего нет?

– Нет… разве что наставление по ИАС, настольная книга, можно сказать. Хотите?

– Ты что, инженер, опух? Сам его читай!