Михаил Крюков - Разговорчики в строю. Лучшее за 2008-2009 годы

Сопровождающий сдал вновь прибывшего матроса дежурному офицеру и перед тем, как умчать на своей адмиральской «Волге» навстречу ветру, пожал руку Ивану и как-то тепло и просто сказал на прощание:

– Вань, ты подумай насчёт училища. Отец твой мрачнее тучи ходит с тех пор, как ты поступать отказался. Прерывается династия, говорит. Не хочешь служить на корабле – не надо, иди на гидрографический, вот уж точно гидрографы – это профсоюз военных моряков, и специальность интересная, и отец успокоится. Подумай, брат, есть время.

***

Последующие восемь месяцев Иван занимался обычным матросским трудом: занимался приборками, драил медяшки, убирал снег, стоял в нарядах и делал всё, что ему приказывали, особо не вступая в разговоры.

Пару раз на него, как на молодого воина, пытались наехать немногочисленные «блатные» годки, но, получив отпор в жёсткой форме: левой – прицельный, правой – убойный боковой с выпадением потерпевшего из повседневности на некоторое время, отцепились. Служивый люд знал, что Иван ежевечерне до пота избивал мешок с песком, висевший в небольшом спортзале вместо боксёрской груши.

Как–то в апреле в одно из увольнений Иван пришёл домой. Отец, как всегда, был на службе, мать суетилась на кухне, готовя что-то вкусное к приходу сына. Сидя за столом в футболке и джинсах, Иван уплетал наваристый борщ и рассказывал о службе, с набитым ртом отвечая на вопросы матери.

– Ванечка, ты насчёт училища не надумал? Отец до сих пор расстраивается, всё надеется, что ты продолжишь династию. Знаешь ведь, что и дед его, и отец, все были офицерами флота. Ты поступи, поучись, там видно будет. Пока отец на пенсию не вышел, проблем не будет, устроит он тебя, куда захочешь. Я тебя очень прошу, подумай об отце, – никогда Иван не видел мать со слезами на глазах.

– Да мне и на катере неплохо. Ну, хорошо, мам, я подумаю, – сказал Иван, чуть задержавшись в дверях, слегка обнял мать: Пока, я скоро! – и убежал к друзьям.

В начале мая матрос Киров подал по команде рапорт о приёме в Высшее Военно-Морское училище имени Фрунзе и уже в августе был зачислен без экзаменов на гидрографический факультет. Он уже не думал, звонил отец кому-то или всё произошло само собой, но как-то в субботний день, придя домой уже с курсантскими погонами на плечах, отец протянул ему руку и сказал:

– Спасибо, сын, – после чего молча удалился в свой кабинет.

– Может, не стоило ему год нервы трепать? – с сожалением подумал Иван, пряча в стоявшую на полке шкатулку ленточку с надписью «КРАСНОЗНАМ. БАЛТ. ФЛОТ», которую решил оставить на память.

Не так всё и печально. Ну да ладно, упрёмся – разберёмся, дальше видно будет.

***

Учиться было весело. Иван настолько привык к ограничениям в свободе, что они его совершенно не напрягали. Кроме всего прочего, к нему, как к поступившему в училище со срочной службы, да ещё и после Нахимовского училища, отношение было особо уважительное. Ребята в классе подобрались отличные. Были и «питоны», которых Иван знал, были и армейцы.

Из-за своего замкнутого характера Иван тяжело сходился с людьми. Однако вскоре он особенно подружился со своим одноклассником Пашкой Ветровым, который поступил в училище, отслужив почти год в Афганистане. Они даже внешне чем-то были похожи: рослые, светловолосые, оба любили бокс и к концу первого курса входили в сборную училища. Пашке было тяжело учиться, за время службы он многое подзабыл, да и стеснялся просить помощи у младших одноклассников, вчерашних школьников.

Иван учёбой не тяготился и помогал ему чем мог, с ним Пашка общался без комплексов, на этой почве они и сблизились.

В один из майских дней перед летней сессией они сидели дома у Ивана. Родители были на даче, и ребята спокойно сидели на балконе и пили пиво, разливая его из трёхлитровой банки, при этом громко колотили воблой по металлическим перилам. Нежась на мягком солнышке, они болтали на темы, которые совершенно не относились к экзамену по высшей математике, который им предстояло одолеть в понедельник.

Так, слово за слово, Иван узнал, что Пашка поступил в училище с третьего раза, да и то, потому что служил в Афгане и имел две медали, которые никогда не надевал, потому что стеснялся.

Класс победил летнюю сессию без потерь, приближалась первая практика на учебном корабле «Хасан».

За окном радовала глаз и душу июньская белая ночь. Иван стоял дневальным по роте. Рота спала, и Иван вместо того, чтобы стоять, как положено, у тумбочки, сидел на подоконнике и рассматривал гуляющие по набережной парочки. Неизвестно, какой леший занёс в расположение роты первого курса слегка подвыпившего четверокурсника, явно возвращающегося из самоволки.

– Товарищ курсант, почему не на тумбочке? Почему не приветствуете старшину второй статьи старшего курса?!– чтобы не поднимать шум, Иван нехотя поднялся и встал на место дневального.

– Честь, почему не отдаёшь, карасина? – продолжал глумиться пьяненький старшекурсник, при этом нахлобучив Ивану бескозырку на самые уши, оставив грязные отпечатки пальцев на белом чехле.

Дальше всё произошло на уровне рефлекса, выработанного многолетними тренировками. Короткий прицельный слева, и вдогонку мощнейший боковой справа. Тело обидчика отлетело метра на три и с грохотом врезалось в обитую жестью дверь оружейной комнаты. Из кубрика на шум выскочил в одних трусах старшина роты и замкомвзвод Иванова класса, показались стриженые головы проснувшихся курсантов. Старшины оказались одноклассниками потерпевшего, который валялся на полу без признаков жизни, распустив кровавые сопли на тельняшку.

Далее события развивались по известному алгоритму в соответствии с Уставом, основные положения которого были нарушены дневальным курсантом Кировым. Рапорт, объяснительная штрафника, короткое расследование инцидента командиром роты, вызов к начальнику факультета, приказ начальника училища об отчислении. Старшекурсник отделался гауптвахтой, а Ивану вместо похода по Балтике с заходом в порты дружественных стран досталась электричка до станции Краснофлотск с посещением флотского экипажа на форте Красная Горка для продолжения службы опять в качестве матроса.

Всё произошло так стремительно, что отец Ивана не успел повлиять на ход событий в училище, и всё, что он успел, это опять позвонить по очередному телефону, после чего Иван оказался в двухгодичной части, а именно в отдельной роте морской пехоты, расквартированной в Кронштадте. Вновь оказавшись в статусе матроса-срочника, Ванька сменил матросские ботинки на короткие сапоги морпеха без особого сожаления, имея намерение дослужить ещё год до приказа и тихо демобилизоваться.

***

Лето проходило на удивление спокойно. В заведование Ивану достался потрёпанный сапёрный катер БМК с поднимающимися колёсами и жутко рычащим и воняющим древним МАЗовским движком. Катер хоть и был по сути одноразовым, но эксплуатировался несколько лет за неимением ничего другого. Матросы ласково называли своего железного монстра «Зверь». Глушителя на монстре не было изначально.