Михаил Крюков - Разговорчики в строю. Лучшее за 2008-2009 годы

Маляры

Одним тёплым летним вечером, когда на небе уже зажглись звёзды, а подлая Луна решила взять выходной, в казарму, где обитала третья эскадрилья курсантов, примчался запыхавшийся капитан с повязкой дежурного по полку. Надо сказать, что этот капитан по должности был как раз начальником штаба третьей эскадрильи. Курсанты-второкурсники народ ушлый, мигом сообразили, что подобное явление не к добру, и подобно тараканам, постарались скрыться из виду.

Но офицер тоже ведь не первый день в армии служил. Он не стал гоняться за основной стаей, а быстро отсёк путь к отступлению двум десяткам курсантов, которых так неосторожно угораздило находиться в этот момент в умывальнике.

Построив воинство и переписав фамилии в блокнот (очень, кстати, правильное решение, иначе потом крайних не сыщешь), капитан произнёс следующую речь.

– По моим каналам, – каким именно, он уточнять не стал, – получена информация, что завтра к нам внезапно прилетает с проверкой начальник училища. А у нас…

Что у нас, капитан мог не перечислять, и так понятно, что бардак отменный, который бывает в период лётной практики.

«Ну всё, пэхэдэ», [70] ПХД – парко-хозяйственный день. В ВВС обычно бывает по субботам и используется для наведения порядка. – обречённо подумал курсант, кем чисто случайно был автор этих строк. Работать что-то совсем не хотелось, и он незаметно просочился в самый конец строя, подальше от начальства.

А меж тем, начальник штаба уже приступил к раздаче подарков, пардон, распределением личного состава по объектам.

– Вы двое, – ткнул он пальцем первых и поставил отметку в блокнот, – занимаетесь вот этим умывальником.

Далее последовали коридор, кубрики, каптёрки. Досталось даже чердачному помещению, куда генерала отродясь не заносило. Когда в строю осталось только три человека вместе с упомянутым курсантом, объекты уже как бы и закончились. В юных душах уже забрезжила надежда, что пронесло, но, как гласит военная мудрость, курсантов больше чем работы не бывает. Капитан перелистнул страницу блокнота и с видом человека, едва не забывшем о главном деле своей жизни, произнёс: «Побелить казарму!»

– Так темно же, товарищ капитан, – пытались робко протестовать те, кому судьбой было уготовано быть этой ночью малярами.

– Приказ командира полка, – сказал, как отрезал, дежурный офицер.

Тут уж не поспоришь, да и в самом деле, что такое ночь в сравнении с полковником?

– В штабе эскадрильи мешок с извёсткой, там же пульверизатор и стремянка.

Тираду капитана следовало понимать, «За вас, бездельники, уже всё сделано, вам осталось только побелить».

По-своему он был прав, не факт, что получи эту задачу курсанты с утра, не провозились бы они с поиском инструмента и извёстки как раз до ночи. Подарок действительно был царским. Тройка курсантов оперативно сбегала за столь драгоценным сейчас имуществом, развела известь водой, процедила её через стыренную с бытовой комнаты марлю (которую каптёрщик вывесил пару минут назад) и устроила оперативное совещание, как лучше выполнить задачу. Логично было поступить как всегда, тщательно выкрасить фронт казармы, хорошо пройтись по флангам, а тыл уже как всегда. Только к тому времени уже совсем стемнело, а перед входом казармы болтался единственный на сто ближайших метров фонарь.

– А давайте начнём с самого тёмного места, – предложил кто-то, а остальные согласились, что переходить с тёмного к светлому завсегда легче, чем наоборот. И троица поволокла своё имущество к тылу казармы.

Но вдруг случилось непредвиденное. Что-то там не срослось у старенькой подстанции, и она сверкнула праздничным фейерверком, а городок погрузился во тьму.

Автор извиняется, но последующий диалог не оригинальный текст, а близкий по смыслу перевод на литературный язык.

– Ну что, пойдём капитану докладывать? – прозвучал в темноте голос.

– Эх, знать бы, когда свет сделают, – слегка мечтательно ответил второй голос.

– Я не знаю, когда будет сделан свет, но знаю, что будет с нами после доклада. Капитан ответит, что за это время он уже бы успел сам три раза казарму побелить. А потому минут через пять, а ещё через пять, уже в новом статусе продолжим выполнять ту же самую задачу, – обрисовал вероятное развитие событий третий голос, на днях он уже побывал на губе, а потому отличался реалистичностью суждений.

– А что делать? – не унимался первый голос. – Темно же…

– Белить!

– Как?

– На ощупь и на слух. Качай, давай!

Зачвакал автомобильный насос, и минуту спустя зашелестел дождём пульверизатор. Потом стало слышно, как его струи забарабанили о преграду.

– Видишь, – назидательно произнёс третий голос, – когда к стенке подносишь, звук меняется, вот так и побелим.

– Пропусков не наделаем? – засомневался второй голос.

– А мы по несколько раз пройдёмся, извести точно на три побелки хватит, чего её жалеть, – хохотнул третий.

Стремянка, свинченная со списанной пожарной машины, вещь хорошая, длинная и насколько же неустойчивая. Но в темноте, оказывается, не так страшно. А в армии кто предлагает идею, тот её и воплощает, если ты не начальник, конечно.

И обладатель третьего голоса приступил к побелке. Первый голос пыхтел на пару с насосом, обладатель второго изо всех сил удерживал норовящую завалится стремянку.

К трём ночи управились. Отволокли инструмент к штабу, кое-как в темноте помылись и рухнули спать.

– Рота, подъём! – прогремел голос дневального.

– Да ладно тебе, всё равно сегодня генерал не прилетит, смотри, какой туман.

Один из маляров, обладатель третьего голоса в темноте ну и… впрочем, не столь важно, кто он, с трудом открыл глаза. За окнами, действительно, стояла непроницаемая, молочно-белая мгла. Не было даже видно стоящего в каких-то десяти метров от казармы тополя.

– Вот те раз, это же сколько метров видимости…– подумал было находчивый маляр, как смутная догадка заставила его одеться и выскочить на улицу. Яркое утреннее солнце резануло по глазам, в пронзительно синем небе ни одного облачка.

Перед казармой застыл, как изваяние, капитан. На его лице читалось, что по-русски звучит приблизительно как сильное удивление.

Маляры сработали на совесть, пропусков не наделали. Даже на окнах…

Сантехник

Старлей-ротный радовался, как ребёнок новой игрушке. Ещё бы, он получил квартиру! И не просто квартиру, а отдельную, двухкомнатную. И это в гарнизоне, где по причине нехватки жилого фонда большинство квартир превращено в коммуналки, и даже лётчики с подселением живут. Оно конечно, провести пять лет в этом захолустном забайкальском гарнизоне можно и по-коммунальному, но отдельная всё же лучше. Пусть даже и на первом этаже.