Михаил Крюков - Разговорчики в строю. Лучшее за 2008-2009 годы

Блин. Знакомый голос. Этот – точно, знает. Похоже, действительно пора вставать и отпирать дверь. А то ведь он не угомонится.

– Юрьич, сука! Ты ещё живой?

– Саныч, падло, а ты уже готовый?

– Ни хера ещё не готовый! С тобой готовиться буду!

– К чему?

– Если я отвечу, ты сядешь!

– Га-га-га!

– Хи-хи-хи!

Хохот после каждой фразы – это обязательно. Бывший опер Комитета Государственной Безопасности Саныч – мой друг. А я – его друг. И подружились мы не за бутылкой. А как мы подружились, сейчас и расскажу. Уже, наверное, можно…

Было это в 1989-м, кажись, году. Я тогда трудился заведующим отделом в одной из многочисленных районных газет на Тюменском Севере. Обычное рабочее утро, как говорится, не предвещало, но… Голос сверхнаглой редакционной секретарши, с которой я, честно говоря, не всегда мог справиться, блистал ангельской кротостью:

– Тут… к вам тут… пришли, в общем…

– Да ладно, я сам представлюсь, чё, не мужики, чё ли?

Деликатно оттерев секретаршу локтём, ко мне в кабинет то ли ворвался, то ли просочился здоровенный мужик с широченной белозубой улыбкой на лице.

– Здоров, коллега! Я из центральной прессы…

Он протянул к моему лицу удостоверение, в котором я прочёл…

– Ага-ага, газетка известная, и авторитетная – аж по самое не могу! Ну чё, чайком побалуешь, коллега? – балагурил гость.

– Побалую, только ты не «чёкай» больше, если под журналиста косишь, да ещё и перед секретаршей расшифровался.

– Ути-пути… Какие мы слова-то знаем – то «косишь», а то «расшифровался», надо же… Чё, «Огонька» начитался?

– Про милицию много писал, вот и нахватался, так что нечего «Огоньком» попрекать, – сухо ответил я.

– Читал я, про кого и про что ты писал. Кстати, к нам в Афган из того «Огонька» корреспондент приезжал, так он, между прочим, «чёкал».

– Да ну? К вам… к ВАМ в Афгане корреспондентов пускали?

– Ну, не совсем к нам… Ладно, замнём для ясности. Статью «Император тайги» ты писал? Про дядю Пашу? С фотографией?

– Да.

С год тому назад я действительно написал неплохой, по тогдашним меркам, очерк об одном из лучших в наших краях охотнике-промысловике. Материалом даже заинтересовалась одна из центральных газет, но потом как-то «не срослось»… Я не узнавал, по какой причине – некогда было.

– Ну, на, погляди на своего «императора». В молодости.

Незваный гость выложил на покрывающее мой письменный стол стекло три фотографии. Одна – как у нас говорят, портретная. Молодое лицо с улыбкой во все зубы. Вот только фашистская фуражка и мундир с медалями всякую возможную симпатию отбивали напрочь. А улыбка напоминала оскал бродячей собаки – был в ней тот самый затаённый страх, намертво спаянный с наигранной, выставляемой напоказ наглостью.

На втором фотоснимке – тот же человек в половину роста. Со снайперской винтовкой в руках.

Персонаж третьего снимка стрелял из пистолета в затылок человеку, стоящему на коленях со связанными за спиной руками.

– Это – дядя Паша?!

– Он.

– Но не похож же совершенно.

– Мало ли кто на кого похож или не похож… Совершенно… Фотки – из его фашистского личного дела. Штаффельман СС. Обер-солдат по вермахтовским чинам.

– Ефрейтор, что ли?

– Нет, ефрейтор – это, вроде, роттенфюрер СС. Да не один ли хрен? Фашисты предателей чинами не шибко-то баловали, особенно эсэсовскими. А насчёт того, он, или не он, так ознакомьтесь, товарищ свидетель, с заключением соответствующей экспертизы.

– Чего ж вы… Год же с лишним, как очерк вышел… Да я б его сам, суку…

– Что ж, это можно. Даёшь соответствующую подписку, проходишь инструктаж, получаешь оружие… Рука-то не дрогнет?

– Не волнуйся. Не дрогнет.

– А вот этого не надо, товарищ. Всё будет по закону. Органам оказать содействие готов?

– Да пошёл ты… Шутник херов!

– Понял. Пошёл.

– Чего надо-то?

– Надо мне – только мне! – войти в дом к этому дяде Паше. Остальное – моё дело.

***

Я постучал в дверь заимки. После двух стопок водки, выпитых мной по наущению Саныча, бронежилет, который он на меня напялил, почти не тяготил. Я постучал ещё раз.

– Кто там?

– Да пресса, дядя Паша, кто ж ещё-то! Вот, мимо проезжали, куропаток по дороге нашмаляли… Как у вас насчёт самогоночки-то? Под дичь-то, а?

Дверь приоткрылась. Я улыбнулся, и, протягивая руку хозяину, пробормотал:

– Вы уж простите за беспокойство, это вами из центральной газеты заинтересовались…

Саныч, лыбясь от уха до уха, щёлкнул вспышкой фотокамеры, и тут же, одним неуловимым движением оттерев меня в сторону, быстро шагнул вперёд на дядю Пашу, громко бормоча себе под нос:

– Нам бы портретный снимочек, ага…

Дядя Паша вдруг отшатнулся от Саныча – резко, всем телом… И протянул куда-то правую руку…

Саныч ударил один раз.

Как-то всё очень быстро произошло.

И, кажется, совсем беззвучно.

Я вообще ничего не понял.

Потом на хозяина заимки надели наручники. Здесь же, за длинным столом, сколоченным из струганных досок, приехавший вместе с нами следователь начал первый допрос. Я, впрочем, на нём не присутствовал. Обыск, понятые – всё это тоже прошло мимо.

Мы с Санычем вышли во двор и закурили. Он вдруг посмотрел на меня как-то беззащитно…

– Слышь, ты прости меня … Я тебе не говорил, чтобы ты не боялся… И не волновался… У него ведь кличка среди своих была – «Меткач». Ну, от слова «меткий». Снайпер он. Из всех видов стрелкового. У него на совести столько… А в доме, только с твоих слов – три ствола. Я очень… опасался… что он успеет хоть один схватить. Не, я бы успел тебя прикрыть, если что. Да и броник, опять же… Но все равно – опасался.

– За кого опасался-то?

– За тебя. Мне–то в Афгане хватило. Как из госпиталя выписали, бабка моя сказала, что в меня больше хрен попадут, до ста доживу.

– Ну и живи на здоровье…

– Слышь, у меня тут есть…

– У меня тоже есть…

– Снежком зажуём? Говорят, он тут экологически чистый.

– Ага. Если с Новой Земли ничего не принесло.

– Га-га-га!

– Хи-хи-хи!

Зажевали снежком… Ох, и зажевали. В машину Саныч меня грузил бережно, я бы даже сказал – трепетно…

К сожалению, «дядю Пашу» не расстреляли. Очень надеюсь, что он сдох на зоне. Хотя вполне может быть, что этот фашистский ублюдок, благодаря «гуманизации законодательства», доживает свои последние денёчки где-нибудь на свободе. Ему ведь в 1945-м было только 24 года.

Да и хрен с ним.

Жаль, что Саныч…

«При проведении спецоперации».

Ошиблась его бабушка. Попали в него всё-таки. Правда, не до конца, но левую руку Санычу, как он сам деликатно выражается, «удалили». Сейчас, несмотря на увечье, подполковник госбезопасности в отставке, кавалер медали «За боевые заслуги», Ордена Красной Звезды и Ордена Мужества Саныч лихо рулит собственным охранным агентством – небольшим, но очень уважаемым во всех соответствующих кругах.