Борис Кудрявцев - Невоспитанный трамвай

— Что ты, бог с тобой! — испугалась Пелагея и перекрестила внука украдкой.

— В бога веришь? — радостно отметил Петя. — Я так и думал! То есть за тем и ехал. Короче, проведу между тебя антирелигиозную пропаганду. Иначе по атеизму — незачет. Такое условие.

— Неуд поставят, супостаты? — понимающе ахнула бабка и резво провалилась куда-то в погреб за соленьями. — Соберу на стол, авось, придумаем что.

— Про бога?

— Можно и про него, — отозвалась бабка откуда-то из печной трубы. Петя вздрогнул и мелко задрожал. Бабка вылезла из-под кадушки маринованных груздей с тарелкой в руках.

— Ну шустра ты, старая!

— На здоровье грех жаловаться!

— Ну это ты брось — насчет греха и прочего! — начал Петя. — Бога нет!

— Может, и так, Петенька. Где ж ему теперь быть-то? Спутники летают с космонавтами, нету, сказывают, ни бога, ни архангелов на небе-то.

— Ну, ты даешь, бабуся! — удивился Петя. — Это я тебя должен агитировать, а не ты меня! Антирелигиозную беседу срываешь! Ты должна возражать, сопротивляться, а я бороться буду с пережитками… Поняла? Ну давай сначала.

Петя выпил квасу и сунул в рот шмат розового сала.

— В библии что сказано? Соорудил господь небесную твердь, строительные мостки, в центре укрепил неподвижно землю, а солнце и звезды вокруг нее пустил вращаться…

— Усвоила! — радостно откликнулась бабка.

— Ну вот и отлично! Что из этого следует?

Петя вдруг заметил икону в углу, подошел поближе, разглядывая бородатый лик.

— Перейдем к практическим занятиям! Это что у тебя? Икона. Сними, теперь она тебе ни к чему.

Бабка потупилась:

— В твою честь храню… Апостол Петр.

Петя пригляделся внимательней.

— Тезка, значит? Мы с ним даже чем-то схожи! Не находишь? Вот бороду отпущу, не отличишь. Хе-хе… Приятно, однако же, иметь своего человека в святом семействе! На чем мы остановились? Да, икону заверни, с собой возьму. Нынче они в цене. Поменяю апостола на джинсы того же возраста с заплатками. — Петя хлопнул себя по бедру. — Решительной рукой отбросим религию на свалку истории! — продолжил он. — Ты крещеная?

— Крещеная, внучек. Раньше ведь нас не спрашивали, совали в святую купель.

— Тем лучше, — сказал Петя. — Крестик не выбросила? Дай.

Бабка подала Пете крестик. Тот разглядывал его на свет, лизнул, надкусил.

— Медный, кажись. С позолотой. Тебе он теперь ни к чему.

— Неужто наденешь? — изумилась бабка.

— Шик, — пояснил Петя, — последний писк! Попс.

— Носи, Петенька, крестик, разве я против.

Петя полез за иконой и вытащил вдруг пучок лент из черного крепа.

— Что за ленты? Хоронить?

— Бог с тобой! Ленты на счастье: от хворобы, от сглазу, от хвостов…

— Хвостов?

— Ну да, — оживилась бабка. — Внучка заказывала. У ней сессия в медицинском. Письмо прислала: «Купи, — пишет, — в церкви ленту с молитвой. Я ее, знач, в туфельку положу и экзамен сдам! По хирургии». Все, знач, так делают. Иначе пять раз будешь сдавать одно и то ж… Хвост вырастет! Тьфу, нечистая сила!

— Так и пишет? Ай да сестренка! Шустрая.

Петя разглядывал ленты.

— По-каковски написано?

Бабка надела очки и стала читать. Петя слушал, ничего не понимая.

— Ты у меня, бабуся, профессор, соображаешь!

Ленты от хвостов Петя вложил под стельки ботинок и отбыл в город на экзамен по атеизму. Чувствовал он себя как никогда уверенно. Словно весь день просидел за учебниками.

Бабка перекрестила его в дорогу и села у окна ждать вестей.

Школу Федякин закончил давно, но отношение к ней у него осталось сложное. В первом классе его прозвали «глобусом», за большую голову на тонкой шее, во втором — облили компотом, в третьем он сам кого-то облил, кажется, директора, в пятом, когда он собрался в моряки, его прозвали «Шваброй». Шваброй он и закончил школу.

Поэтому, когда Федякина вызвали в школу на родительское собрание, он почувствовал легкий озноб. Томимый недобрыми предчувствиями, он несколько замешкался, опоздал и сразу был наказан.

— Вы Петин папа! — сказала учительница, едва Федякин появился на пороге первого класса. — Садитесь у окна, на Петино место!

— У меня того… не Петя, — промямлил в растерянности Федякин, — с косичками…

— Не морочьте голову косичками, гражданин родитель! — подал голос кто-то справа. — Садитесь, где велят!

— Это ж надо?! — поддержал сердито другой. — От своего ребенка отказывается!

— Чего удивляться? — хихикнули с задней парты. — Петька — распоследний двоечник, хуже его нету в успеваемости!

Федякин сел у окна, на Петино место, и потупился. Парта была исчеркана, и в середине, прямо под носом Федякина, красовался синий чернильный кукиш.

— На собрание родители ходят плохо, — пожаловалась учительница, — пап я не знаю вовсе. Пользуюсь словесными портретами, которые составили по моей просьбе сами дети. Вы очень похожи, Петя ничего не скрыл…

Все с усмешкой поглядели на Федякина.

«Мама моет полы и стирает, варит борщ, встречает и провожает меня в школу, — читала учительница, — а папа спит в лифте пьяный. Маму он не любит, а только дерется, но терпеть его можно, у него «клевая» работенка и всегда «навар». Мне он купил фотоаппарат с велосипедом, а маме бриллиантовые сережки и все, что она захочет».

Улыбки на лицах пап и мам слиняли, и установилась почтительная тишина. «Бриллианты! — простонала чья-то мама. — Вот это мужчина…»

Федякин услышал и невольно приободрился. Знаки внимания, оказываемые ему со всех сторон, материализовались в конце концов испытанным школьным способом: бумажный голубок-записка, заложив крутой вираж над головой растерявшейся учительницы, спикировал в руки Федякину. В записке Федякину назначали свидание сразу две мамы-одиночки, а чей-то папа просил шифер для дачи и нержавейку для отхожего места.

Никогда еще Федякин в школе не пользовался таким потрясающим вниманием и успехом, даже предположить не мог. На губах его заиграла победная улыбка круглого отличника и баловня судьбы.

— Товарищи, опомнитесь! — взывала учительница. — Какое же это воспитание! «Клевая работенка», «навар-р»… Что будет с Петей?! Отец откупается от ребенка, от забот о нем, от общения с ним! Ведь легче купить ему фотоаппарат, велосипед, дать пятерку или десятку, чем серьезно изо дня в день заниматься с ним учебой. Петя отстал, все запустил, потерял вкус к учению… А вы?!

Федякин задумался. Глядя на него, стал скучать весь класс. На задней парте кто-то даже всхрапнул. Учительница чуть не заплакала от такого нахальства.

— Что сделает школа без вашей помощи, родители? Вы невольно воспитываете из детей потребителей, бездушных стяжателей и приспособленцев!