Борис Кудрявцев - Невоспитанный трамвай

Как бы не так, не на того напала. И не таких укрощал, воспитываю трамваи лет двадцать. Имею опыт. Делаю вид, что заснул. Вот она, моя остановка! Одним духом срываюсь с места, скачу на ступеньки, затылком вижу — заметила, кнопки жмет, чтобы упредить, ногу мне прищемить дверью. Не тут-то было. Опоздала. Выскочил. Стою. Ха-ха… Укротил!

Смеюсь, а на душе кошки скребут. Думаете, легко трамваи воспитывать? Тут ведь не цирк, аплодисментов не жди, премии тоже, дело это добровольное, невидное, терпения требует, выдержки. Легче, конечно, сорваться, накричать прямо в лицо той, что гребешком на рабочем месте балуется, пол из-под наших ног одним пальчиком выдергивает и прочее.

Стою иногда на остановке, валидол сосу, невоспитанные трамваи пропускаю, воспитанный жду. Если дождусь, еду со спокойной душой. Мне можно, я свое отслужил, пусть теперь молодые воспитывают. Верю, когда-нибудь укротим трамваи все, как один. Чтобы интервал блюли, расписание, чтоб катились гладко, людей вежливо принимали, ласковым словом в дороге радовали, бережно старых ссаживали. Укротим!

В понедельник Каяткин слонялся по отделу, на вопросы не отвечал, спотыкался на ровном месте или замирал у окна, за которым ничего не разглядишь, кроме пыльных одуванчиков.

— Каяткин, надо работать! — напоминал начальник.

Коллектив прилежно чертил, листал справочники и прорабатывал лодыря:

— Лежа на боку, не заработаешь на доху!

— Прогрессивки лишим!

— Из отдела вылетишь!

— В три шеи…

— Чтоб не позорил коллектив!

Это была кульминация. Угрозы исчерпаны. Надо было попробовать добром.

— Каятик, — ласково позвал начальник, сменив гнев на милость. — Мы ведь тебе не враги. Наоборот… Все зависит только от тебя. Если сядешь за стол и будешь работать, как все, я тебе обещаю…

— Премию в размере оклада, — подсказали справа.

— Путевку в Евпаторию! — слева.

— Абонемент на хоккей…

Каяткин слушал и менялся буквально на глазах. Наливался силой и желанием работать.

— Не обманете?

— Что ты, Каятик! Только сядь за стол и работай.

Тяжелый день — понедельник, но согласитесь, его скрашивают такие воспитательные эксперименты. К тому же не один Каяткин бывает в ненастроении. В следующий понедельник с отсутствующим видом является Березкин. Скрестил руки и стоит монументом посреди отдела.

— Березкин, проснись! — говорит начальник. — Иначе будем тебя воспитывать…

Березкин не реагирует.

— Захребетник! — подключается коллектив. — Лодырь! Погляди, Каяткин трудится, как Гулливер, а ты?!

— Замечтаешься — в кармане не досчитаешься!

— Строгача ему с занесением!

— По статье гнать!

Это кульминация. Березкин натурально задрожал и побледнел. Мы взглянули на начальника. Тот застыдился и сменил гнев на милость:

— Березкин, если сядешь за стол и будешь работать, обещаю…

— Командировку в столицу! — подсказали справа.

— Талон на «Жигули»! — слева.

Березкин подскочил от радости, сел за стол и схватил справочник норм и требований. Стал работать. Радостная, волнительная картина. А вы говорите, понедельник — тяжелый день.

Попадаются, конечно, отдельные типы, ничем их не проймешь. Они могут испортить даже такой всеми нами любимый день, как понедельник. Взять, к примеру, Блажевина. Пришел с подушкой в обнимку и лег спать на столе с чертежами. Храпит натурально.

— Блажевин, не забывайся! — будит его начальник. — Работа срочная.

И слушать не желает. Бормочет во сне:

— Стану работать, если пообещаете мне квартиру в центре, с телефоном, путевку в Сочи и пропуск в цирк на все премьеры.

Начальник, конечно бы, не устоял, на все бы согласился. Работа срочная! Но коллектив возроптал, воспротивился категорически:

— Блажевин, этот понедельник не твой! Сегодня очередь Маховикова. Видишь, он голову платком повязал, сейчас начнет… Согласно графику. Это ему нужна квартира в центре с телефоном и пропуск в цирк. А ты жди следующего понедельника.

Пришлось Блажевину сесть за стол и работать, не солоно хлебавши. А мы весь понедельник смеялись до колик. Хоть и тяжелый день, да не у нас. Ждем его с нетерпением. Но надо, конечно, очередность блюсти. В этом весь секрет.

Конкурс клубной самодеятельности назначили на апрель, когда сойдет снег. Снег сошел, остались лужи. Через них к месту смотра приполз на брюхе голубенький автобус из деревни Митрохино. Остальные «сели» у околицы в колее. Артистов принесли «смотреть» на руках.

— Милости просим! — сказали хозяева и натянули ленточку. — Берегите головы. В клубе два года ремонт.

Света не было. Лампочки догадались привезти с собой только митрохинцы. Остальные готовились выступать в темноте. К столу жюри доставили с машинно-тракторного двора бочку с соляркой и фитиль.

— Зачем динамит? — шептались, не поняв, в жюри. — Уберите спички.

— Споемте, друзья! — бодро сказал ведущий. — Конкурс открыт!

Засиженно скрипнули кресла. Их было больше, чем зрителей, и выстроились они по случаю ремонта боком к артистам.

— Вас приветствует Заозерный колхоз! — сказал голос со сцены и пропал. Микрофон передали в жюри.

— Заозерцы, ау-у?! Сколько можно ждать? — крикнуло в микрофон жюри и вернуло микрофон на сцену.

— Мы уже спели и сплясали! — сказали со сцены и передали микрофон в жюри.

— Так дальше не пойдет! — сказало жюри. — Надо еще один микрофон!

— Ему медведь на ухо наступил, то есть не слышит…

— Впаяйте ему! — сказало жюри, посовещавшись.

Паяльник был у митрохинцев. Они впаяли.

На сцене выстроился и запел хор. Вдоль него со спичкой прошелся дирижер.

«Пустим вперед митрохинцев, — совещались в жюри, — они с лампочкой!»

— Причем тут лампочка? — обиделись хозяева. — Если вымыть окна, в клубе станет светло!

Объявили перерыв. Митрохинцы привезли с собой лестницы, ведра и тряпки. Стали мыть.

Посветлело. Хор запел соловьями. Митрохинцы ввернули лампочки. Смотр засиял.

— Чем богаты, тем и рады! — сказали, оправдываясь, хозяева на итоговом банкете. Выставили пиво, водку и соленые огурцы. Жюри перевело изголодавшийся взгляд на митрохинцев. Те сбегали к автобусу и выставили ящик шампанского, пирог с рыбой, отбивные с гречкой, пельмени со сметаной, квас с хреном…

— Кто первый? — жевало жюри.

— Таланты у нас есть, — оправдывались хозяева, — вот только в клубе ремонт, конца не видать.