Александр Крыласов - Запойное чтиво № 1

— Ты мне угрожаешь? — процедила Дива, надавливая ногой сильнее.

— Как можно?

— Тогда лежи и не рыпайся, — Богиня охоты включила свет.

Она была упакована в короткое кожаное платье, как ладонь в тесную перчатку. За спиной у неё болтался лук и колчан со стрелами, на боку висел кнут. В комнату заглянул Брэд Питт.

— Леонардо, ну, ты где?

Дива сделала короткую подсечку, и Припекала грохнулся рядом с собратом. Богиня и ему наступила на горло.

— А-а-а, курощуп. Вот так встреча.

— Дива, солнышко, — прохрипел Припекала, пытаясь оторвать голову от пола, — сними божественную ножку с моей выи. Мне бобо.

— Бобо ему, видите ли. Поделом тебе, кобелина.

— Сними ножку, Дивушка. В память о нашей прежней любви сними, ну, пожалуйста.

— Что ты знаешь о любви, забабенник?

— Всё, что нужно и даже немножко больше.

Припекала попытался, перевести разговор на глубоко личное:

— А твой муженёк, Святобор, всё по лесам шастает?

— Угу.

— Всё так же с луком и стрелами?

— Угу.

— Зачем ему оружие? У него же рога нехилые есть, он ими кого хочешь, забодает. Дивушка, а давай, любиться, как раньше? Дев разгоним, а сами в опочивальне уединимся. Дава-а-ай.

— У тебя только одно на уме.

— Нет, правда. Забабахаем ребёночка, а то у Велеса чадо есть, у Переплута есть, у Ивашки есть. Даже и Тимохи, и то будет, правда, от соседа. А у меня нет.

— А воспитывать чадо кто будет?

— Я. Не Святобору же такое ответственное дело поручать. Пусть этот мужлан неотёсанный по чащам да буреломам шастает, лосихам хвосты крутит. А я сына всем премудростям любви обучу, тонкий вкус ему привью, неотразимость…

— Непостоянство, любвеобильность, коварство, — продолжила Богиня охоты, — а если у нас девочка народится?

— Хочешь, сама воспитывай, — сдался Припекала, — я же не против. Ну? Идём в опочивальню?

— Балбес.

— Ну, Дивушка, ну, солнышко.

— Я не какая-нибудь там блудница, и, вообще, я на задании, — вспомнила Богиня охоты, — мне надлежит вернуть вас в Пекло и доставить Велесу бесовское чадо, зачатое в грехе и пороке.

— Где?! — оторопели Боги.

— В грехе и пороке, — неуверенно повторила Дива.

— Ну, вам там, в Ирии мозги-то промыва-а-ают, — поразился Бог любострастия, — надо же, даже каким-то христианским духом потянуло: блудница, грех, порок. Вы что там все с ума, что ли посходили? Мы же языческие Боги, мы же не подвластны никакой пропагандистской трескотне.

— В Ирии уже целый месяц все земные каналы под запретом, — разоткровенничалась Дива, — остался один канал — местный. СПК называется — Самый Праведный Канал.

— Это пропага-а-анда, — хихикнул, заглядывая в кладовую, Ваня, — а я всё слышал. У вас там, стало быть, совсем, как у нас.

— С чего ты взял? — поразилась Дива.

— Раньше Ленин предписывал захватывать банки, телеграфы и мосты, а сейчас все в первую очередь оккупируют телеканалы. У кого СМИ под контролем, тот и царь горы.

Припекала принялся опять заговаривать зубы:

— А помнишь, солнышко лесное, как мы на сене любились?

Глаза Дивы потеплели.

— Святобор тебя на Суде потому и топил.

— Вот паскудник.

Хлопнула входная дверь, послышался басок Вадима и восхищённые женские повизгивания.

— Пап, мне вся одежда стала мала. Пап, ты где?

— Смотри-и-ите, какой красавчик! А как красавчика зову-у-ут?!

— Вадим. Не надо меня трогать.

— Краса-а-авчик, иди сюда!

— А мышцы-то, мышцы! Ты в «Планету фитнеса» ходишь, да?!

— Никуда я не хожу. Девушки, не стаскивайте с меня плащ, под ним ничего нет.

— Это же просто здорово!

— Чур, я первая с ним иду!

— Нет, я!

— Да уберите вы руки, бесстыдницы!

Вадим прорвался сквозь девичий строй и принялся обследовать квартиру. Дива сняла с пояса кнут и предупредила:

— Вадим не их, Вадим мой, и не советую никому мне мешать.

— Да пошла ты…, — Переплут вывернулся из-под ноги Дивы и вскочил.

Богиня Охоты ожгла Бога пьянства окочурным кнутом, и тот окаменел. Она вопросительно посмотрела на Припекалу.

— Дивушка, — кисло улыбнулся Бог любострастия, — ты же меня знаешь, я на амбразуру кидаться не буду.

— Скажи Ивашке, чтобы и он этого не делал. Если у Богов мой кнут вызывает временный паралич, то у простых смертных мгновенную смерть.

— А я всё равно буду защищать сына, — прохрипел Ваня.

— Окочуришься, — честно предупредила Дива.

— Пусть, — Бурмакин отважно пошёл на Богиню охоты.

— Как скажешь, — Дива щёлкнула кнутом.

Второй удар должен был прийтись по Ивану, но тут в кладовую вбежал Вадим и заслонил собой отца. Страшный удар кнута угодил юноше в область сердца, Полубог на секунду окаменел, потом, как ни в чём не бывало, покачал головой и предупредил.

— Больше так не делай.

— Ух, ты, — прибалдел Припекала, — твой кнут на него не действует.

Переплут сказать ничего не мог, но по его выпученным глазам было видно — он гордится сыном. Дива закрутила вокруг себя кнут и направила его конец Вадиму в висок, тот поймал окочурную бечеву и вырвал кнутовище из рук Богини охоты. Дива сорвала с плеча лук, быстро вложила стрелу, и тетива пропела Полубогу свою отходную песнь. Припекала и Иван зажмурились, Переплут не мог закрыть глаза, ему пришлось воочию увидеть смерть сына.

Раздался звук упавшего тела и жалобный стон. Когда Иван и Припекала открыли глаза, то увидели, что Вадим чешет стрелой себе спину, а Дива лежит на полу спелёнатая собственным кнутом. Полубог подошёл к отцу и положил руку ему на плечо. Переплут вышел из ступора, взял у сына стрелу, внимательно рассмотрел и повернулся к Диве.

— Солнце моё, ты что-нибудь понимаешь?

— Теперь понимаю, — простонала Богиня охоты, — то-то Велес осклабился, когда посылал меня за Вадимом. Он заранее знал, ехидна старая, что Полубоги могущественнее Богов, как это ни странно.

— Велес зна-а-ал, — улыбнулся Переплут, — что Полубоги — это монстры, потому-то он так и скрывает своего Балду.

— Дивочка, пойдём в опочивальню, — загорелся Припекала, — давай, тоже какую-нибудь монстру настрогаем.

— В таком случае, мне не с тобой, мне с Бурмакиным надо в опочивальню идти, — отрезала Дива.

Нарколог, наклонив голову, нарезал круги вокруг скамейки. Афанасьич и анчутки успевали только головами вертеть.

— Нет, всё-таки, на галлюциноз это не похоже, — задумчиво проронил врач.

— Обоснуйте, коллега, — Еря наморщил лоб, в надежде придать себе профессорский вид.

— Галлюцинация — это сугубо индивидуальное явление, а мы с Ростиславом Афанасьевичем видим, слышим и осязаем вас абсолютно синхронно.

— Какой напрашивается вывод? — Спиря поправил воображаемые очки и для солидности растопырил щёки.