Валерий Попов - В городе Ю.: Повести и рассказы

— Ясно,— Грунин говорит.— Все «цельнотянутое» у них же! Не стыдно вам ворованным торговать? Хоть бы название другое придумали! «Родина» — это же ихний «Пэтриот»! «Радуга» — «Рейнбоу», один к одному!

— Но вы же не хотите…— Алехин на меня глянул, и осекся.

И все взгляды повернулись ко мне. Не зря я, выходит, гробанулся?

Грунин глянул на меня и аж крякнул: неужто совсем никак нельзя без этого фрукта обойтись? Грунин, старый честный служака с легкой склонностью к государственным переворотам, уж все, казалось бы, повидал, любые подлости видел и делал — но шоб такого, как я!.. Полный бред перед пенсией!

— Испытания проводились? — просипел Дядьков, грунинский кореш. Эти деды будут стеной стоять, чтоб ничего такого не просочилось, чего классики марксизма-ленинизма не упоминают в своих трудах! А что сам Ленин бился над загадкой электрона — того не ведают! А уж о «неопределенности Гейнзенберга» вообще не слыхивали! Я даже слегка обиделся за себя!

Алехин молча открыл красивую папку, начал читать:

— «Двадцать шестого июля этого года лейтенант Познанский потерпел катастрофу на своем автомобиле ИЖ, упав с обрыва высотой четыре метра, в одиннадцать часов двадцать восемь минут вечера. В одиннадцать часов д в а д ц а т ь п я т ь минут… того же вечера…— Алехин кинул на начальство торжествующий взгляд из-под пенсне,— …три антенны типа „Удод“ приняли весьма необычный сигнал на частоте ноль-пять герца!»

— …Сигнал раньше пришел, что ли? — проговорил Дядьков настороженно.— Идеализьм!

Алехин развел руками: таковы факты!

— Ну, и долго мы его безобразия будем терпеть? Что вышло из этого, вы не знаете?! — Грунин прогремел.

— В этом-то вся и суть,— бесстрашно Алехин сказал.— «Соколы» мгновенно в магазин прилетели, разгромили его, все выпили…

— Что ж хорошего? — Дядьков, не удержавшись, сглотнул слюну.

— Вы прекрасно же понимаете,— Алехин улыбнулся,— что не только сигнал, а желание его передалось! Не просто сигнал — а с наложением информации!

Повисла долгая пауза.

— …Он уже один раз наложил информацию! — Грунин проворчал.

Все не может мне простить шутки с Троном Генсека!

Снова все задумались.

— Ну, так чего ты? — Грунин поднял свои кустистые брови, на меня взглянул.— Интересуешься, нет — у нас в Связи работать?

Связан ли я со связью? Да! И еще как! Помню, в Североморске, давно еще, подрался я в парке с одним матросом. Слово за слово — и руки замелькали. И не успел я опомниться, как был уже в крови — с такой скоростью он махал!

— Стоп, стоп! — отскочил, кровянку вытирая.— Ты флажками, что ли, семафоришь?

— Так точно! Лучший сигнальщик флота! Двести десять знаков в минуту!

— Ясно,— говорю.— Прочел все!

— Со связью,— Грунину говорю,— я кровно связан!

— Ну ладно… выдь на минутку. Решим.

И все! Я занырнул, причем так занырнул, что хуже не бывает!

…Завывание сирены, мигание синей лампочки. Сваливаешься с койки. Штаны, сапоги — и пошел. Тревога! Руками за «турничок» над люком — и ногами вперед из отсека в отсек!

— По местам стоять!

После этого иногда звучит: «С якоря сниматься!» Но сейчас этого нет — с того «якоря», на котором мы стоим, так легко не снимешься!

«Нырок-2»! «Случайно» занырнули на шестьсот метров, «случайно» проткнули «рогом» трансатлантический кабель. Ой, какие мы неловкие! Но уж заодно послушаем, чего они там говорят?

И все! «Рога» не вытащить! Ждали они нас — с магнитной ловушкой! И не пожаловаться им по кабелю: нас нет! У «Нырка-2» «рог» может отстреливаться. Может, но не хочет. Начальство не велит: еще будем мы по всему миру «рога» оставлять!

Ползаем за начхимом: дай кислород! «Где я его возьму? Все регенерационные патроны вышли! Дыши из своего рукава!»

— Полный вперед!.. Полный назад!

Дергаем трансконтинентальный кабель — «веревочку», соединяющую континенты,— того глядишь, Европу с Америкой жахнем лбами!

Окончательно проснувшись, я с ужасом вспоминаю свой вчерашний разговор с Алехиным… могу ли я его теперь так называть?

Поздно вечером вызвал в каюту, угостил коньяком.

— Завтра у вас… сложный день. И, наверное, пора все же признаться, что я — ваш отец!

Разродился! Давно я думал: откуда математическая шишка у меня?

— Ясно… Насколько я понимаю — это прощальный разговор?

— Вы хотите сделать мне больно? — Алехин говорит.

С маман — на «вы», с папаном — тоже на «вы»! Чудесная жизнь!

— Тронут вашими переживаниями. Но, насколько я понимаю, вы не п о с л е д н и й мой отец? И, может быть, даже не первый?

«Эль сон тут шосон софт маман»!

Алехин молчит потупясь. Стесняется!

Что ж, для него и это большой сдвиг!

— Так…— Я поднялся, утер рукавом губы.— И когда мне… лететь?

— Я же уже сказал — завтра,— вполне уже холодно Алехин говорит.

Взял себя в руки. Но не до конца.

— Может… еще когда…— пробормотал он.

Да, недолго он пробыл моим отцом!

— Приготовиться к эвакуации! Первым идет лейтенант Познанский!

Некронавт-один!

На меня нацепляют оборудование, засовываюсь в торпедную трубу. Выравнивают давление. В мутном свете прожекторов я вылезаю в обступающую тьму. Изо всех сил задираю голову… Да-а-а, неба отсюда не видать!

Отпускаю буй. С катушки уносится вверх «дорога жизни» — шкентель с мусингами — трос с узелками, возле которых во время «вознесения» положено ждать, чтобы азот в крови не закипел.

Гляжу наверх. Та-ак. Свистнул, если бы мог… Все подготовили: шкентель е, мусингов нема! Да и шкентель кончается в десяти метрах, а дальше — падай! Кипи! И уже никакая кессонная камера тебя не спасет — нечего тебе будет делать в ней! Все продумано! Наше новое оружие с глубины шестисот метров бьет!

Повисел я на кончике паутинки, как паучок,— и полетел! Свет все ярче. Об солнце разобьюсь!

Свет летит мне навстречу!.. Вертолет?.. Никак нет!

Дальше — странное видение: вид с большой высоты. Внизу — длинная глубокая дорога, прорубленная в черных прибрежных скалах, по ней — цепочка огоньков: в одну сторону — красные, с другой стороны — желтые.

Иногда сбоку от дороги — двойные золотые воротца. Откуда-то знаю: въезд в закусочные «Макдоналдс».

Яркий свет, белая палата. Лица, склонившиеся надо мной. А это что за «рыженосец»? Где я мог видеть его?! А-а! Мистер Карпентер!! Плотник-гинеколог!

Ах, вот оно что! Жизнь моя, оказывается, заранее организована, продумана. Не случайно он мою бедную избушку посетил! Гинеколог, склонившийся надо мной! Ему, стало быть, подарили меня?

Интересно, сохранился ли мой пол?

Отключка.

Потом — новое утро. Я сажусь на кровати. Потом резко встаю, щупаю лицо — все в шершавых бинтах! Ну, ясно — лопнули сосуды! Декомпрессия! Смотрю на пальцы. Они непривычно тонкие — и в веснушках! С ужасной мыслью я кидаюсь к зеркалу, лихорадочно разгребаю бинты и — выпрыгивает рыжий завиток!