Леонид Свердлов - От съезда к съезду, или Братья по-хорошему

— Не время сейчас, — сказал тот. — Весна. Нельзя у крестьян лошадей забирать. Пахать надо.

Владимир возмущенно хлопнул ладонью по колену.

— Лошадей он пожалел! А толку от того, что сейчас люди землю вспашут, если через месяц придут половцы, все разграбят, лошадей заберут, а крестьянина убьют! Крестьянина тебе не жалко или ты только об его лошади подумал?

Воевода смущенно промолчал. Весной лошади действительно нужны для полевых работ, но весна и самое лучшее время чтобы воевать с половцами, еще не вполне очухавшимися после зимней спячки и затяжного мира с Русью.

Святополк опять посмотрел на воеводу и, не дождавшись его ответа, встал и сказал:

— Я готов.

— Ты, брат, великое добро сотворишь земле русской, — сказал Владимир, обнимая кузена.

Владимир обернулся к Олегу.

— Я не могу, — неохотно сказал тот. — Нездоров.

— Что-то ты часто хворать стал, — строго заметил Владимир. — Как у братьев земли отнимать, так ты сразу в лучшей форме, а как я зову воевать с половцами, так ты сразу расклеиваешься. Может тебе доктора прислать?

— Я понимаю, у тебя с половцами свои счеты. А мне они ничего плохого не сделали. Да и мир мы сними заключили. Ты уж извини. Может, в другой раз как-нибудь. Я скажу своим братьям, может, они поучаствуют.

— Ладно, выздоравливай скорее, — проворчал Владимир.

Такой войны с половцами еще не было. Кроме Владимира, его сына Ярополка, великого князя Святополка и его племянника Вячеслава на Половецкую Степь пошел Давыд — брат Олега и Мстислав — племянник Давыда Игоревича. Даже сын покойного полоцкого князя Давыд Всеславич присоединился к русскому войску.

Старые половецкие ханы, узнав о надвигающейся рати, советовали молодым вступить с русскими в переговоры, но те их не послушали.

Решающая битва состоялась 4 апреля 1103 года. Много половцев полегло в том бою. Двадцать ханов погибли. Хана Белдюзя взяли в плен и привели к Святополку. Хан заикнулся, было, о выкупе, но Владимир решительно оборвал его: «Помнишь, я сказал тебе в Чернигове, что ты себе большие проблемы заработал. Так вот, теперь эти проблемы закончились. Не о чем нам с тобой договариваться. Вы, половцы, своего слова никогда не держите, а я свое слово держу. Считай, что ты сам себе приговор вынес. Порубите его на мелкие кусочки!»

«Головы змея сокрушены, а его добро теперь наше», — сказал Владимир, выступая перед победившим войском.

Но одной победой война не закончилась. Половцы еще были достаточно сильны, чтобы нападать на Русь. В 1106 году они напали на Зареческ, но были побеждены. В следующем году Боняк снова нападал на Русь, но потерпел сокрушительное поражение на реке Суле 12 августа 1107 года.

Тогда же сыновья Святополка и Владимира женились на дочках половецких ханов. Все-таки половцы были не столько врагами, сколько соседями. Обычными соседями по коммунальной квартире.

Война продолжилась в 1109 и 1110 годах незначительными победами русских.

В 1111 году Владимир снова уговорил князей весной пойти на половцев. Дело было во время великого поста. Войско сопровождало множество попов, певших всю дорогу молитвы. На каждом привале организовывался молебен. Это был поход не просто русских против враждебных кочевников — это был поход христиан против неверных. Конечно, это не называлось крестовым походом, православные этот термин не употребляют, но по сути это был именно он.

22 марта русские войска взяли город Сугров и сожгли его. 24 марта половцы вновь потерпели поражение, а через два дня состоялась решающая битва на реке Салнице. Бой был тяжелый и жестокий. Молитвы и обеты, данные русскими воинами, принесли результат. «Как же нам было воевать, — жаловались пленные половцы, — если на нас с небес все время набрасывались какие-то мужики с крыльями и разили нас огненными мечами? Разве сейчас так воюют?»

Так истинная вера в те далекие времена компенсировала нашим предкам отсутствие военно-воздушных сил.

Солнечное затмение в марте 1113 года должно было предвещать беду. 16 апреля умер великий князь Святополк.

Через несколько дней в Переяславль прибыла делегация киевлян, чтобы сообщить Владимиру Мономаху эту печальную новость.

Опять, как двадцать лет тому назад, Владимира звали в Киев, стать великим князем. Что ж, он этого заслужил. Еще при Святополке он был самым авторитетным политиком Руси. И снова, как двадцать лет тому назад, у Владимира не было права принять это предложение. Снова не его очередь. По закону унаследовать Киев должны были сыновья Святослава Ярославича — кузены Владимира.

Боярин Ратибор отвел Владимира в сторону и тихо сказал ему: «Пойми, Владимир, сейчас не та ситуация, что в тот раз. Одно дело уступить Киев Святополку, который без тебя шагу ступить не мог, а другое дело Олег, который и до этого с тобой не всегда считался. Вспомни, как он тебя из Чернигова выгнал. И сын твой по его вине погиб. О Руси подумай! Только ей не хватало великого князя Гориславича! Да и о детях своих вспомни. Тебе уже шестьдесят. А ну как не успеешь ты стать великим князем в свою очередь! Твои сыновья тогда уже не смогут быть великими князьями. Вспомни, что бывает с теми, чьи отцы не сидели на киевском престоле! Хочешь, чтоб твои дети стали изгоями?»

Владимир все это и сам прекрасно понимал. Но мог ли он, за шестьдесят лет не нарушив ни одного закона, так вот вдруг одним махом покончить со своей репутацией?

— Нет, — сказал он, обращаясь не только к Ратибору, но и ко всем киевским делегатам. — Спасибо вам, что снова оказываете мне такое доверие, но закон мне не позволяет сейчас стать великим князем. А что может быть выше закона?

— Выше закона? — задумчиво переспросил Ратибор и, неожиданно улыбнувшись, обратился к киевлянам: «Ну, поехали обратно, раз такое дело».

Уже через пару дней киевляне вновь приехали в Переяславль.

«Беда, Владимир! — сказал Ратибор. — В Киеве восстание. Разграбили двор Путяты тысяцкого, евреев бьют по всему городу. Только ты можешь порядок навести. А если откажешься — то нападут и на невестку твою, и на бояр, и на монастыри. Если монастыри разграбят, то виноват в этом будешь только ты».