Владислав Ванчура - Причуды лета

— Ха,— говорил варский бургомистр, снимая карты,— у нас не зевают. Ге-гоп! Наш городок в спешке и благородном соперничестве приходит к шестому месяцу года без опоздания, выдержав нужные сроки.

Так вот в этих краях целеустремленности и торопливого времени (ах, где же не стареют стремительно и где живут люди, чьи средства не священны?) было несколько усадеб и весьма старинные владения. Они были приобретены главным образом игрой в «Мелкая — крупную» или «Мелкая берет». Владения благодатные и хорошо управляемые, потому что, ей-ей, здешние горожане — завзятые торгаши, и им отнюдь не помеха то обстоятельство, что Кроковы Вары — курорт десятой величины и отличаются чрезмерной облачностью, скудным солнечным освещением, непросыхающей почвой и источниками, отнюдь не кипящими. Не беда! Хоть нет и канализации, а все-таки город деятельный и вполне солидный.

Григорианский календарь {2} 2 Григорианский календарь — современный календарь, введен в 1582 году при папе римском Григории XIII, в Чехии — с XVII века. алел первым июньским воскресеньем, и гудели большие колокола. Время шло вперед быстрым шагом, как всегда бывает в минуты безделья и большие праздники. Скоро восемь — час, о котором говорят, что это нюх своры дневного времени и что он выследит вас во что бы то ни стало.

В эту минуту пением и причудливой игрой началось действие нашего повествования — в плавательном заведении Антонина Дуры. Плот Антонина, на котором поставлены легкие купальные постройки, привязан там, где спина Орши покрывается рябью, учуяв песчаный пляж размером в пятьдесят с лишним саженей. В этих местах от берега в сторону города тянется ивняк, подходящий вплотную к садам кожевников и вафельщиков. Каждое лето он разрастается, приобретая довольно дикий, щетинистый вид. Никто его не прорежает, и для тех, кто идет на реку, остается лишь немного тропинок, к сожалению, узких. В начале каждой торчит грубо окрашенная жердь, несущая на себе, как ослица седло, надпись: «Купальня».

— Ну конечно,— промолвил бургграф, которому когда-то, в четырнадцатом веке, вздумалось действовать напрямик.— Конечно, надо выкупаться! — Сказав это, он прошел сквозь кусты к пляжу и выполнил свое намерение. С тех пор, насколько хватает памяти, эти места использовались по назначению.

Допев свою песенку, длинный Антонин заложил руки за спину и машинально дохнул на шарик термометра. Почти неподкупный столбик чуть шевельнулся, и в голове Дуры эта исполнительность вызвала цепь мыслей, сменивших друг друга в порядке тасуемых карт.

— Такой характер лета,— промолвил он затем, отворачиваясь от Цельсиева прибора,— не предвещает ничего хорошего. Холодно, и мое дыхание, хоть я не глотал воды, леденит. Какой же еще месяц остается нам, если даже июнь не дает возможности позаботиться о здоровье и телесной чистоте? Но, благоприятная погода или нет, эти дела не терпят отлагательства.

С этими словами маэстро снял ремень, разделся и, глядя вниз, на воду, отражающую его длинные волосатые ноги, стенки бассейна и небесный купол, увидел перевернутый сосуд, кем-то неумело поставленный на самом краю.

— Ах, купальня и эта чарка — пусты,— промолвил он.

В эту минуту каноник Рох, человек, лучше кого-либо другого знающий цену нравственности, вступил на речную плотину, окаймляющую противоположный берег. Читая стихи или соответствующую времени дня молитву, он успевал смотреть во все стороны и, само собой, заметил маэстро Антонина Дуру, который с увлажненными глазами, высунув язык, размечтался над чаркой.

— Эй,— крикнул каноник,— эй, сударь, поздно начинаете вы свой шабаш. Или колокола звонили недостаточно громко? Слезайте со своего помела, я прекрасно вижу, что у вас между ляжками. Прекратите безобразия, которые вас погубят. Возьмите купальный халат или простыню, что висит на перилах вашей отвратительной сточной канавы, а не то я, клянусь честью, перейду на тот берег и вылью всю вашу бутылку в Оршу.

— Что ж,— возразил Антонин, переменив позу.— Делайте, как вам угодно, переходите. Спешите сюда, чтоб увидеть во всех подробностях свою ошибку, поищите помело у меня во всех углах, и, ежели вы такой ловкий, что найдете хоть каплю в бутылке, я не стану вас упрекать. Ну, шагайте, ступите сандалией в реку. Я хотел бы высказать кое-какие истины, которые полезно выслушать в подходящий момент.

Священник закрыл книгу, заложив страницу указательным пальцем, сел на каменный выступ и стал отвечать, бранясь, но при этом не выходя из рамок благопристойной беседы.

— Какое же вы грязное животное,— воскликнул он,— коли снимаете штаны с такой же легкостью, как порядочный человек — шляпу! Кто был вашим учителем? Кто привил вам такие манеры?

— Ладно,— сказал Антонин, закуривая сигару, которую неожиданно нашел в кармане купального халата, забытую накануне кем-то из посетителей.— Ладно, могу вам рассказать о своих учителях, которые все как есть были добряки и ученые люди. Но не называйте меня бесстыдником. Я снял штаны из благих побуждений. Дело в том, что кожа, как и теперь утверждают в тех классах, которые я посещал, чтоб получить начальное образование, должна дышать и жадно требует этого. Мне были привиты правила гигиены, я усвоил их и тщательно соблюдаю с большой пользой для тела. Отвяжитесь от меня со своей книжкой од и пальцем, который мусолит избитые фразы, не добираясь до смысла. Отвяжитесь, толкователь гадостей, буквенной ерунды и астматических строк, вздумавших ковылять по правилам.

С этими словами владелец купальни сошел по ступенькам и кинулся в бассейн.

— Я здесь,— продолжал он, мужественно перенося холод воды,— для того, чтоб ответить вам на все оскорбления, которыми вы меня осыпаете уже пять лет. Но у меня теперь мокрые руки, и слишком поздно вынимать изо рта сигару, но слишком рано бросать ее.

— Как? — воскликнул аббат.— Вы хотите повторить историю с вороной, потерявшей сыр? Ради бога, держите свою сигару в зубах и молчите.

Во время этого яростного, острого спора в Дурову купальню вошел человек лет пятидесяти, чьи икры выдавали фехтовальщика, а руки прятались в перчатках. Одет он был как английский охотник, и его роялистскую физиономию без единого шрама украшал жировик крупней ореха над левым углом нижней челюсти.