Лев Гурский - Пробуждение Дениса Анатольевича

Встреча с народным артистом Российской Федерации кинорежиссером М. С. Оболенцевым по его просьбе

По пути в Кремль мне опять поплохело. Чугунная слива решила применить новую тактику: если раньше она стучалась во мне метрономом, отбивала степ или, на худой конец, долбила дятлом, то теперь она превратилась в экстремистку-скейтбордистку на внутренней стенке черепа. Минуту-другую она не подавала признаков жизни, чтобы обмануть мою бдительность, но едва я расслаблялся, как она тут же начинала в бешеном темпе перекатываться от правого уха к левому и обратно, выбирая то трассу через лоб, то дорогу через затылок, то совсем уж крутой маршрут с заездом в нижнюю челюсть.

Если бы льняной референт Вова хоть немного помельтешил у меня перед глазами или, Боже упаси, вякнул бы мне хоть полслова, я выкинул бы его из машины на полном ходу. Однако чуткий холуй вошел в резонанс с начальством и всю дорогу просидел, вжавшись в спинку дальнего сиденья, прикрывшись газетой и предусмотрительно онемев — хоть вручай ему на хранение ядерный чемоданчик.

Чтобы разрядить накопившуюся злость, я сломал об колено пару казенных карандашей, а когда и это не помогло, приоткрыл окно салона, накопил во рту побольше горькой слюны и сплюнул по ветру — очень надеясь при этом попасть в шлем ближайшего мотоциклиста эскорта. После чего я занялся государственными делами, благо на сиденье обнаружилась ранее не замеченная папка из Минюста.

Я перелистал их бумажонки одну за другой и с каждой новой удивлялся все сильнее. Ну ни хрена себе законнички! Они там чего — совсем уже того? В связи с глобальным потеплением и массовым разжижением мозгов ведомство богини Фемиды подсунуло мне на подпись целых 5 (пять!) проектов помилования. Этих мы, значит, выпустим, а зону топтать у нас поэт Пушкин будет?

Вооружившись шариковой ручкой, я отказал в президентском помиловании всем пятерым: а) чистосердечно раскаявшемуся педофилу; в) сорокалетней беременной тетке, отсидевшей полсрока; в) старику-бухгалтеру с целым букетом хронических болезней; г) полоумному французу, нарушившему в России паспортный режим; д) музыканту, уличенному в попытке дезертирства из расположения воинской части при отягчающих обстоятельствах (украл чайник).

Вот так-то, с удовлетворением подумал я, закрывая папку. Закон один для всех — в том числе для больных беременных музыкантов. Хотя, может, педофила все-таки стоило выпустить? Раз уж его нельзя шлепнуть по приговору суда, — спасибочки Европе, удружила! — то разумно ли засорять наши тюрьмы такой мразью? На свободе детолюб по-любому не заживется. Детки у нас пошли шустрые: на всякого серого волка по банде зубастых Красных Шапочек. Зажмут его в переулке — косточек не останется…

За пару кварталов до Кремля постукиванье слегка замедлило темп, и я уж понадеялся ближайший час прожить без стрессов. Куда там!

Еще на подъезде к Боровицким воротам внимание мое привлек оранжевый людской хвост, который неторопливо втягивался через дырочку КПП. В голове сразу застучало сильнее. Вот бардак! Что такое на них надето? Какие-то мятые кепки, панамы, свалявшиеся гуцульские папахи… С первого же взгляда ремонтное войско Сан Саныча Сдобного более всего походило не на регулярную армию профи, а на кое-как обряженный в робы цыганский табор. Или, в лучшем случае, на толпу военнопленных. Строем ходить они явно не желали, обуты были кто во что горазд, рабочая униформа на них сидела, как на коровах… Господи, а это еще что такое? Драные штаны?! Ну и наглость! Этот Сдобный со своей экономией — он вообще с катушек слетел? У нас тут Кремль или бомжатник?

Я вспомнил нервущийся крокодиловый пиджак проныры Болеслава и почувствовал, как горькая тошнота опять подступает к горлу.

Блин, это уж за гранью добра и зла! На дворе третье тысячелетие, технологии зашкаливают, а здесь, в центре Москвы, — какое-то застойное средневековье. Если этих сиволапых заметит иностранец (а их на Красной площади, к несчастью, полно) — все, финиш, международный авторитет псу под хвост. И ведь, главное, броня наша крепка, танки быстры, но не можем же мы проводить военные парады каждый день! А ремонтники эти прутся сюда ежедневно…

— Сдобного ко мне! — скомандовал я очередному Вове, едва только мы оказались в главном корпусе Кремля. — М-м-мухой!!

Новый референт или адъютант (черт их разберет) рискнул подать голос и что-то пролепетать про Оболенцева Эм Эс, который-де, согласно рабочему графику, ожидает в приемной. Но увидев мое лицо, Вова-третий мигом усек, что режиссер прекрасно обождет.

Пока кремлевский Управделами добирался до моих апартаментов, я оглядывал президентский кабинет. Был он мне вроде знаком, но зыбко, без деталей, как мираж над пустыней в жарком дневном мареве. Самая общая топография комнат как будто проявлялась у меня в памяти, но точное расположение каждой вещи ускользало. В шкафах и в столе чересчур было много разных ящичков, всех не перерыть. А поиски наугад какого-нибудь предмета средней тяжести — вымпела, вазы, пепельницы — быстрым успехом не увенчались.

— Здрасьте, Денис Анатольич! Вызывали? — поприветствовал меня Сан Саныч, веселым колобком вкатываясь в дверь. И без паузы продолжил: — Хотите свежий анекдот? Цимес! Я просто оборжался. Избрали однажды чукчу американским президентом. Вот, значит, приезжает чукча в Вашингтон, принимать прися…

Недолго думая, я сорвал с ноги ботинок и запустил в хохмача.

— А-а, так вы его уже слышали? — Сдобный ловко увернулся от моего ботинка. — Тогда есть другой анекдот, тоже клевый: как-то раз хохол с грузином приплыли в Антарктиду. Температура, сами понимаете, минус шестьдесят, и вот хохол говорит грузину…

Я метнул в кремлевского Управделами второй ботинок. На этот раз я задел его каблуком по уху. До Сдобного наконец дошло, что начальство слегка не в настроении. Но он не понимал почему.

— Чего стряслось-то, Денис Анатольевич? — спросил он, потирая ухо. — Землетрясение? Наши все-таки продули матч-реванш? А я, если помните, с самого начала был против, чтобы сборную, наше национальное достояние, доверять голландцу. Ненадежный он…

— А ты у нас, выходит, надежный! — Я примерился кинуть в него пресс-папье со стола, но оно оказалось совершенно неподъемным. — Тебе, значит, можно доверять национальное достояние?! Не ты ли этих молдаван привел в Кремль? Сам-то ты хоть видел этих оборванцев? Странно, что Царь-пушка еще не пропала. Ты ядра от нее давно ли пересчитывал? А дырку в Царь-колоколе не измерял?

Сдобный приложил ручки к груди и истово затряс головой:

— Господин президент, Денис Анатольевич, Богом клянусь! Чесслово, все у меня на контроле. Их там проверяют по-всякому, просвечивают на входе и на выходе. Лучшие охранники, самая современная аппаратура, птичка не пролетит. Полный порядок.