Сергей Кобах - Всем застрявшим в лифте

Это Плотоядное опять порвало цепь, мгновенно облетал отчаянно смелых казаков и казачек, и эти бесстрашные люди смело запирали калитки и смело сидели по домам.

А я этого не знал, поскольку с момента покупки щенка до его вызревания в «то что выросло» я как раз два года не приезжал туда.

И вот, о радость! После тысячекилометрового марш-броска я въезжаю в станицу. Глаз радует все: и дымящиеся трубы, и запах свежего хлеба пополам с запахом свежескошенной травы, и даже грязные куры, кидающиеся на машину с отчаянием камикадзе…Но где же люди? Люди в станице испарились. Но, несомненно, они были где-то рядом, но я их не видел. Вот на окне шевельнулась занавеска. Вот скрипнула калитка. Вот через высокий забор перелетела курица, подброшенная чьим-то Мощным пинком с той стороны. Определенно, жизнь в станице была, но по непонятным мне причинам она была скрыта от глаз постороннего.

Медленно я подъехал к дому шурина. Вышел из машины. Еще ничего не подозревая, я заорал во весь голос:

— АУУУ!!! Водку охладииииил?!!

За окошком в доме напротив мелькнуло чье-то испуганное лицо.

Не придав этому значения, я хотел во второй раз призвать шурина к ответу, но заметил пустую будку.

«Интересно, — подумал я, глядя на собачью будку, — это для кого же он такой домище отгрохал? Для этого маленького щеночка, которого я видел два года назад? Да ему же, бедненькому, там неуютно будет! И цепь. Да он просто издевается над миленькой собачкой, привязывая его на такую цепь!»

Я подошел к будке и пнул ее.

Со стороны реки послышался глухой рык. «Дизель заработал», — подумал я и огляделся. Вокруг будки валялись кучи дерьма, которые ну никак не могли принадлежать той собачке, которую я помнил.

«Сюда что, вся станица по-большому ходит? — подумал я. — Устроили тут сад камней, то есть дерьма». Я с отвращением пнул цепь. Со стороны реки дизель заурчал еще громче.

«Да где он есть?!» — разозлился я и поперся к речке. Выйдя на берег, освещаемый теплым летним солнышком, я увидел ЭТО. В воде сидела лохматая башка размером с коровью, и два маленьких глазка оценивающе смотрели на меня.

— Т-т-т-ты к-к-кто? — задал я башке идиотский вопрос.

Вместо ответа башка начала подниматься из воды, являя моей расшатанной психике лохматое тело какого-то гризли.

— Не бойся, — раздался голос шурина из окна, — он не укусит.

В глазах животного читалось: «Ты верь ему, верь, я не укушу. Щас, тока вот подойду и не укушу».

Пристально глядя на меня, Редиска вылез на берег и, стряхнув полтонны воды, направился ко мне.

— Ты этттта! — взвизгнул я. — Ттты зачем сюда идешь?!!

Животное что-то мне ответило и пустило слюну до земли. В моей голове пронеслись и вымершие улицы, и огромная будка, и порванная цепь. «Ндааа, а станичники-то совсем не дураки!» — подумал я, взлетая на яблоню.

Угнездившись на ветке, сорвав яблочко и хрумкнув им, я поглядел вниз и подумал: «А жизнь-то налаживается!»

Сверху Животина уже не казалась такой страшной и кровожадной. Только спина, шириной со взлетно-посадочную полосу, наводила на некоторые размышления. Редис подошел на то место, откуда я секундой ранее стартанул ввысь, обнюхал его и озадаченно огляделся. «Вот же блин, — читалось на его харе, — закусь исчезла!»

«Только вверх не смотри, только не смотри наверх!» — шептал я, представляя, как эта Образина ляжет под деревом, дожидаться, когда я созревшим плодом свалюсь ему в пасть.

Ндааа, Редис наверх и не смотрел. А на фига ему это, когда у него есть инстинкты? Эта тварь обоссала место, где я стоял, и села рядом.

Прошло минут десять. Шурин, занятый приготовлением шашлыка, особенно не заморачивался по поводу моего отсутствия.

Постепенно картина «волки, загнавшие охотника» мне надоела. Сорвав маленькое яблочко, я запустил его в псину. Бинго!!! Яблоко попало точно меж ушей Вурдалака.

От неожиданности Хищник икнул и описался.

— Ага! — радостно воскликнул я и полез повыше за новыми снарядами.

Редис поднял лохматый жбан вверх и засек меня.

Я покрепче схватился за ветку.

Ветка хрустнула.

«Твою… — мелькнуло в мозгах, — мать!» — на выдохе приложился я об землю рядом с Субаком.

Приоткрыв один глаз, я увидел, что Псина в отупении смотрит наверх, туда, где я находился секунду назад. «Смотри, смотри», — подумал я, пытаясь отползти от него.

Голова Животной начала медленно опускаться.

«А ведь я такой молодой», — подумалось мне, когда мы встретились глазами. В этих глазах промелькнул я, пинающий ЕГО будку, я, пинающий цепь, и опять я, зарядивший ему яблоком. Короче, в глазах читалось признание в вечной дружбе и любви.

— …! — пока звук еще висел в воздухе, я уже с низкого старта ушел по направлению к дому. За мной, тяжело дыша и нехорошо улыбаясь, скакало Оно.

— Ко мне! — раздался грозный рык шурина, и здоровенная злющая кобелина, в момент превратившаяся в маленького ласкового щеночка, завиляв хвостом, потрусила к хозяину.

Через минуту Редис был водружен на цепь, а я пил воттку под успокаивающий рассказ шурина, что щас просто очень Псине жарко и поэтому он такой ленивый. А то фиг бы…

В раннем юношестве был я не совсем послушным ребенком. И посему как-то вечером, гуляя с такими же благополучными друзьями, мы заметили бочку с остатками кваса. Ну стоит она и стоит. Неправильно она стоит — решили мы. Да и кваску что-то захотелось. Ну что б сделал нормальный придурь? Сломал бы замок, напился бы до поноса и успокоился. Но мы были ненормальными. И поэтому, хрюкнув-пукнув, подняли дышло и незаметно, матерясь на всю деревню, покатили ее к месту дислокации за два километра.

Смеркалось.

В предвкушении халявного кваса мы поначалу перли ее с такой скоростью — лошади на ипподроме плакали от зависти, но потом немного притомились. И бросили бы ее там, но впереди маячил спуск, обещая облегчить транспортировку халявного продукта. Остановившись на краю, мы открыли вентиль, похлебали кваску и разлеглись отдохнуть перед новым этапом.

Стемнело.

Пришла пора переть эту бочку дальше. Небольшой техсовет решил: оптимальнее всего будет одному спуститься вниз, а остальным на этой бочке съехать с горки (дышлом назад). Отрядив самого толстого из нас идти вниз и ловить бочку, мы начали располагаться на ней кто где. Кто-то уселся наверх, кто-то по краям, один (самый, блин, умный — на столик перед «краником»), последний остался сзади, так как по сценарию он должен был предать этому бобслею необходимое ускорение и потом запрыгнуть в сани.

Стемнело напрочь.

Со стоящей на склоне бочки толпа пыталась разглядеть стоящего внизу главного ловчего этой конструкции. Но темнота на то и темнота, и разглядеть можно было только натруженно пыхтящего толкача, который уже минуты три пытался сдвинуть нас с места. Наконец бочка тронулась и не спеша зашуршала в темное никуда.