Сергей Кобах - Всем застрявшим в лифте

— Эт-т-та шт-т-то?!?! — заикаясь, взвизгнула маман и пулей вылетела из-за стола по направлению к ванне.

«Наверно, тошнить побежала», — обреченно подумал я.

А в это время мой Зайчик осторожно ложечкой выудила из мамашиного чая один экземпляр и, поднеся к глазам, начала рассматривать.

Послышался стук входной двери. Это мама побежала к соседке рассказать ужасные новости.

— Какой маленький, — задумчиво произнесла подруга. — Потом посмотрела хитро на меня и добавила: — И ми-и-иленький…

Спальня с грохотом вернулась и остановилась совсем близко.

Через несколько дней она рассказала, что любимый Джимми нагадил на ковер в гостиной, и маман, убирая евоное дерьмо, обнаружила маленький, пластмассовый, беззащитный куёк, после чего она до сих пор лежит, пьет валерьянку и читает Ахматову.

— Щас я тебе короткую дорогу покажу! — с нездоровой инициативой взревел Витя и с молодецким энтузиазмом крутанул руль налево. — Тут в любое место можно проехать двумя дорогами. Короткой и длинной, — продолжал он.

В душе у меня крякнул и зашевелился червяк сомнения. Точнее, даже не червяк, а цельная червячина. Этот самый червяк осуждающе смотрел на меня изнутри и сокрушенно. качал головой, как бы говоря, что короткая дорога, как правило, намного длинней, но в жесткой форме оборванный на полуслове червяк свернулся и затих.

А тем временем «Крузер» свернул с дороги и, пугая грызунов, начал углубляться в лес. В окна радостно долбились ветки деревьев, различные бурундучкй и бурундучки, пулеметом выплевывая из-за щек запасы, в ужасе выскакивали из-под колес и потом долго глядели нам в след, потрясая маленькими кулачками.

Нет, если вы подумали, что машина едет по лесу, то вы ошиблись. Она ехала по дороге. То есть не то что по дороге, а точнее, совсем не по дороге. Но и не совсем по лесу. Мокрая глина и колея, как два параллельных противотанковых окопа, и кочки, при заезде на которые кенгурин упирался в небо, а при съезде с них приходилось упирацца лицом в панель, если не успевал выставить вперед руки. Одновременно машина кренилась то вправо, то влево так, что создавалось реальное ощущение восьмибалльного шторма.

В общем, судя по всему, дорога действительно была короткой. По расстоянию. Но не по времени.

Кстати, теперь я точно знаю, что морская болезнь у меня атцуствует. А вот у моего водителя — нет. Но это так, к делу не относиццо.

Уже минут двадцать мы, как шхуна во время шторма с в стельку пьяным рулевым, корячились посереди леса, когда я, икая на кочках, поинтересовался:

— Вить а… Вить., тыж… говорил… что… тут… нормальная… дорога?

— Ну… да… нормальная… была… — удивленно икая, подтвердил он.

— А ты на чем тут ездил? — аццкое подозрение засквозило в моем вопросе.

— Дык… эта… на «Урале»… Нормально… все… было…

Не, ну ясный перец, на «Урале» тут вполне комфортно передвигацца, а вот на остальном. Но самая жесть крылась в том, что развернуцца было негде. Справа-слева деревья, задним ходом никак, а впереди — полная жопа.

Танки плакали за березками, глядючи, как «Крузер», неуклюже размахивая колесами и пердя дизелем, карабкался на очередную кочку.

— Витя! — осуждающе начал я обличительновоспитательную речь. — Виктор!

Я хотел многое сказать. Например, как это нехорошо ехать, не зная дороги. Как безответственно вот так херить чужое время. Как наивно надеяццо, что «Крузер» проедет по дороге для «Уралов». Я многое хотел сказать.

Но получилось только «Плядь!». Потому как суровый джип, не выдержав дороги, заскользил с очередной кочки назад по мокрой глине куда-то вправо, аккуратно уперся задним бампером в холмик и остановился. Не скажу, что машина стояла свечкой, но очень близко к этому. Потому, что морда машины почти упиралась в небо.

Беспомощные передние колеса весело крутились по глине и помогали нам, как суслик, подпряженный к тройке лошадей.

После короткого всплеска эмоций Витя радостно поведал, что и на «Урале» он тут застревал.

Услышав про «Урал», я сел голосом. Ежели и он умудрился тут застрять, то, блин, судьба моя ближайшая — это прогулка в костюме по мокрому лесу.

Для упорядочивания мыслей и определения глубины задницы, в которой мы оказались, я решил покурить на природе.

Полулежа на сиденье, почти на спине, я толкнул вдруг ставшую ужасно тяжелой дверь. Она приоткрылась на пару сантиметров. Напрягши сурьезную силищу, я двумя руками уперся в дверь и медленно отворил ее почти наверх. С наружной стороны отвалилось пару пудов грязи, немного облегчив мои старания.

Но все равно такая диспозиция меня не радовала. Полулежа, как космонавт в кресле, и держа двумя руками открытую дверцу, я размышлял, что делать дальше.

Но чу! Гениальная мыслища шустрой ящерицей метнулась по закоулкам мозга, и только хотела скрыцца в его темном уголке, как была поймана и осмотрена со всех сторон. Она была проста, как гороховый суп. Мне надо было всего-то шустро выскочить из машины, подальше от нее, а там дверка сама бы захлопнулась, а разлетевшаяся от нее грязь меня бы не доступа.

Не, грязь меня не достала. Разлетевшаяся которая. Но вот…

Короче, следуя собственной гениальной мысле, я вытолкнул тело в сторону дверного проема. Поза, в которой я покидал машину, напоминала оживший саксаул.

Элегантная черная лакированная туфля скользнула по грязному порогу и немного изменила первоначальный вектор. С ужасом понимая, что сейчас йопнусь прямо на глинистую дорогу, я немного задрожал и засучил ножкой. Это принесло видимый эффект, то есть я остался стоять на ногах в пяти сантиметрах от машины. Но луче бы я йопнулся. Потому что ничем не поддерживаемая дверь в ту же секунду, согласно закону физики, начала закрываться. Кстати, закон об ускорении тоже никто не отменял.

И все бы ничего, но на пути двери стоял я, весь такой величественный и загадочный.

— А это кто еще? — удивилась дверь.

— А это я, — подумал я, — и мне песец.

Кстати, давно уже подмечено, что в такие вот минуты я бываю на редкость прозорлив. Или плохие мысли иногда материализуюццо?

Не знаю, не знаю, но в этот раз я угадал точно. Песец и никто иной!

Не переставая удивляццо, немерено тяжелая от налипшей грязи дверь ахнула меня в душу и прочно припечатала к дверному проему.

ПЛЯАААТЬ!!!

Не ожидавший резких звуков водитель чуть не родил маленького водителенка.

Я засучил теперь уже двумя ножками, но как гриццо, метро ушел. Мое элегантное, сверкающее чистотой и красотой пропорций тело оказалось вдавлено в глину, которая ровным слоем покрывала машину.

Крупные слезы жалости закапали из моих глаз. Прозрачными хрусталиками они падали на живот и, оставляя две неприличного вида полоски, стекали дальше.