Борис Егоров - Маски

Разведка оказалась точной, и через две недели мебельный гарнитур, абсолютная копия белугинского, занял свое место в квартире.

Вадим погладил рукой полированные бока серванта и восторженно произнес:

— Вот это вещь!

У него было очень хорошее настроение. И не только потому, что приобретен белугинский гарнитур. Два часа назад он узнал приятную вещь: техническим советом одобрено его изобретение.

— Ты у меня молодец, — сказала Лариса, чмокнув супруга в щеку. — А деньги тебе за это полагаются?

— Конечно.

— Так вот. Я уже знаю, на что их потратить. Вчера мы всем ателье ходили смотреть один французский фильм. Ну, скажу тебе, я видела в нем такие бра и торшеры — остолбенеть можно! Представляешь, если все это будет у нас — мы приглашаем Белугиных. Вот они завоют!

Вадим очень любил свою супругу и не возражал.

— Ларочка, — сказал он, — в нашем старом доме живет одни пенсионер. Он всю жизнь работал по осветительной части. И сейчас, кажется, тихонько продолжает…

— Прекрасно! — перебила супруга. — Мы покупаем ему билет в кино. Он смотрит фильм и все воспроизводит в натуре…

Квартира Вадима и Ларисы украсилась торшерами и бра: старичок не подъел.

Белугины «завыли». Спрашивали Ларису, откуда у нее это диво-освещение, но она неопределенно пожимала плечами:

— Так, случайно досталось…

Следующий удар по Белугиным был нанесен книжными полками. Двадцать уникальных полок, сделанных до эскизам одного архитектора-книголюба. Архитектор умер, и вдова распродавала имущество, собираясь переехать на жительство к сыну в другой город.

— Полки — остолбенеть! — восторгалась Лариса.

— Тут, правда, маленькая неувязка выходит, — озабоченно говорил супруг. — Книг-то у нас почти нет. Кроме моих технических. Ну, полки на три натянуть можно. А дальше?

— А дальше надо покупать. Только чтоб по размеру подходили… Какие-нибудь собрания сочинений.

— Но ведь на них подписка…

— Возьмем те, которые без подписки. Если полки будут пустовать — неприлично. Вдруг к нам приедут… А вообще все полки заполнять книгами не обязательно. Посуду кое-какую поставим. Мелочи разные: глину, фарфор…

Лариса не договорила: маленький Сережа подошел к одной из полок и пытался открыть ее.

— Сережа, отойди от полки!

Сережа с обиженным видом побрел в другую комнату.

— Сережа, туда не ходить!

В соседней комнате стояли кресла белугинского гарнитура. Мальчику строжайше запрещалось приближаться к ним. Но именно сюда его и тянуло. Видимо, только потому, что это было под запретом. Если Сережа замечал — за ним не следят, он моментально залезал в одно из кресел и располагался в нем с торжествующим видом.

Узрев нарушение порядка, мать разводила руками: «Ну что за ужасный мальчишка! Все кресла попортит.

Придется между ручками веревки натягивать, как в музеях…»

Разговор о новых приобретениях окончился минорно.

— Да, на все это деньги нужны… — раздумчиво заметил Вадим.

— Ты опять о деньгах? Вечно их не хватает. И так уж стараемся экономить. В театр не ходим…

— Ох уж эта твоя экономия! — вздохнул муж. — Мне даже газету не выписала.

— Хватит тебе о газете. На работе почитаешь. И вообще — какие ко мне претензии? Претензии могут быть у меня, — Лариса перевела дух. — У других — мужья! А мой готов целыми вечерами бесплатно работать.

— Но это же общественное конструкторское бюро.

— А, оставь! Какое же бюро, если денег не платят! Да что там говорить! Положение должна спасать я. Уйду из ателье, буду шить дома, для знакомых. Это выгоднее… Сережа, марш от серванта!

— Черт знает, не жизнь, а какая-то проза. Действительно, что-то надо делать…

— Да, радости мало, если учесть, что Иванниковы купили импортный магнитофон, а у нас — простой.

— Зато у нас хороший радиоприемник, подарок товарищей.

— Ха! Тоже придумали твои товарищи! Вот если бы телевизор — тогда в кино не надо ходить… Как говорится, все в дом.

Через некоторое время в доме появились часы. Они призваны были заменить проверенный и испытанный будильник. Но Этого не произошло.

Часы в красивой деревянной оправе были настолько хороши, что стояли всегда в чехле. Чехол снимали только тогда, когда приходили гости.

— Вещь надо уважать, — говорила Лариса.

Фантазия молодой хозяйки продолжала работать. Однажды Лариса сказала мужу:

— Ты знаешь, Вадик, что я сегодня купила? Сколько ни ломай голову, не догадаешься.

С этими словами Лариса достала из сумки… маленькую игрушечную обезьянку.

— Нейлоновая обезьянка! — восторженно пояснила она. — Ты видел у кого-нибудь такую? И не увидишь. Я за ней специально охотилась. Один человек привез то ли из Швеции, то ли из Греции.

— Это вещь! — согласился супруг.

— А знаешь, для чего она? Вообрази, мы едем на собственной машине, а около ветрового стекла болтается вот это чудо…

Она благоговейно посмотрела на мартышку из нейлона. В ее глазах эта обезьянка была символом счастья.

Из мечтательно-гипнотического состояния Ларису вывел супруг:

— Подожди, какая машина? Я ничего не знаю…

— Ах, я не сказала тебе: я же записалась на очередь. Ты удивляешься? Мы что, хуже Белугиных?

— Нет, не хуже, — ответил Вадим. — А пока машины еще нет, дай-ка я подвешу обезьянку к люстре.

Он встал на Сережину скамейку, приподнялся на носки и начал завязывать узелок.

— Ну, пора спать. Наш сынуля не дождался и улегся сам.

Вадим и Лариса ходили по комнате, доставали из шкафа простыни и подушки, а над ними под люстрой качалась на ниточке нейлоновая обезьянка. Нитка закручивалась и раскручивалась, и обезьянка поворачивалась, словно оглядывая свои владения.

Заведующий горкомхозом Стремянкин брел с работы домой. День, полный забот и треволнений, остался позади. Еще десять — пятнадцать минут, и Стремянкин сидел бы с женой за семейным ужином. Ел бы жареного цыпленка, поливая его острым соусом.

Но цыпленку суждено было остыть.

На улице Стремянкин повстречал Володю — шофера секретаря обкома.

— Здравствуйте! — приподнял фуражку Володя.

— Привет. Как жизнь?

Скажи Володя стандартное «ничего» — Стремянкин кивнул бы и пошел дальше. Но шофер, настроенный, видимо, поговорить, ответил:

— Суета! Весь день на колесах. Где только не был сегодня!

Стремянкин заинтересовался:

— Куда же это вы со Степаном Саввичем ездили?

— В тысячу мест. На птицеферму. В совхоз. На стройку моста. Даже к рыбакам заглянули. Едем назад. «Ну, думаю, всё. Хоть домой перекусить скатаю». А он за плечо меня трогает: «Останови-ка. Мимо архитектурной мастерской проезжаем. Надо посмотреть, что там делается». А потом…

— Подожди, подожди! — перебил Стремянкин. — Что в мастерской делали? Долго там были?