Артур Кангин - ОстанкиНО

На следующий день карманы Макара были набиты пачками ассигнаций.

Вечером же напарники пили элитный армянский коньяк, закусывали бутербродами с чёрной икрой.

– Ну, было насилие? – Вася хлопнул Макарушку по плечу.

– Разве, замок сломали.

– Вот! Привыкай к новой жизни, браток!

Видимо, Макаровское присутствие в деле привлекало фортуну. Ни разу не взвыла сигнализация. Ни разу на охрану не нарвались.

– Слушай, ты просто мой талисман! – похохатывал Вася. – Когда я тебя встретил, то на ржавом «Москвиче» рассекал. А теперь на шестисотом мерине.

Макар пополнел. Во все щеки у него играл молодой румянец:

– И, главное, никакого насилия!

– Чистая работа!

На Чертановском складе напоролись на матерого охранника. Здоровый бугаина!

Он схватил Макара за горло, стал душить. У Макарушки судорожно задрожали руки и ноги.

Вася пырнул финкой охранника в бок.

Тот разом осел.

– Убил? – спрашивал напарника дома Макар.

– Кто его знает! – смачно намазывал икру Василий.

– Но это же насилие!

– Да, какое там насилие? Охранник – холуй, пешка! Тьфу, на него!

Ах, как всё меняет буйное время!

На сегодняшний день Макар Жеребчик – главарь банды, лютующей в Подмосковье.

Макар не выносит ни одного слова возражения. Сразу же пускает в дело нож или пистолет.

С Васей Петушковым он расплевался. Василий стал осуждать его за излишнюю лютость. С такими Макару не по пути.

Жизнь Макара наладилась.

Он прикупил за несколько лимонов грин замок в Томилино. Вокруг все обтянул колючкой под током. Пустил мотаться туда-сюда собак-убийц.

Конечно, конкуренты на Макарушку покушались. Дважды прошивали его Мерседес калашом.

Господь хранил его…

Теперь он ездит в бронированном джипе, весом в 14 тонн. Днём и ночью за его спиной ходит двухметровый охранник, чемпион Москвы по боям без правил.

В минуту отдохновения, после большого дела, Макарушка садится на турецкую оттоманку, обкладывается книгами непротивленцев, Толстой, Ганди, Тереза мать и начинает грезить.

Когда-то он обязательно вернется к тотальному непротивлению.

Как же иначе?

Он и теперь внутренний непротивленец.

Но чем большим непротивленцем он становился внутри, тем более лютым зверем снаружи.

Закон сообщающихся сосудов.

– Хочешь Толстого и Ганди почитать? – спрашивает он своего двухметрового охранника.

– Я за всю свою жизнь всего одну книгу прочел, – хмурился богатырь.

– Какую?

– «Вешние воды».

– Возьми Евангелие. Прочти о непротивлении, о щеках.

– Не хочу, патрон…

И вот тут Макарка чуть не срывается. Он чуть не выхватывает револьвер с рифленой рукояткой. Но вместо этого гуманно бьет холуя кулаком по лицу.

Когда верзила сплевывает сгустки крови с зубами, Макарушка уходит прочь… С Евангелием под мышкой.

– Слушай, так он ведь сейчас отношения к телеящику никакого не имеет.

– Это так… Но ведь раньше.

– Нет, ты давай тех, кто сейчас там вертится. А кто с пистолетом в стороне лютует, зачем он нужен? Такими пусть сыскари Мура валандаются. А у нас задание глобальное. Историческое… Прихлопнуть ТВ! Шутка ли!

– Вернемся к нашим баранам?

– Ну, конечно! Продюсеров пока не тронь Цепани, брат, телережиссеров. Это еще те гуси!

Телевизионного режиссера Александра Есаулова съедала испепеляющая страсть.

Брюхо!

Он его обожал, лелеял, с ним вёл исповедальные беседы.

После обильного и вкуснейшего обеда в Останкино брюхо благодарно урчало, бормотало сказки.

– Ну как, милое? – спрашивал Саша.

– Сытно, – откликалось брюхо.

– Может, чего еще?

– Фисташек. С солью.

– Будет сделано!

– И молочком запить. С земляничным сиропом.

– Бегу, чадушко!

Но разве любимое брюхо сам накормишь? Тут требуется постороннее вмешательство. Нужна женщина!

Вечером Александр усаживался к интернету. Нырял в океан женских чар.

В переписке он не ограничивал себя никакими рамками. Предпочитал москвичкам провинциалок. Даже из ближнего зарубежья.

Так грузинка Тамара радовала его перченым лобио.

Молдаванка Лариса тефтелями в виноградных листах.

Но больше всего Саше угодила белоруска Мария. Он восклицал:

– Друзья мои! – глаза его сияли, как сахарные оливки. – Вы когда-нибудь пробовали телячьи понюшки? Нет?! Печется ячменный коржик. Сверху тушеное в томате мясцо. Потом кукурузный блин. А на макушке – филе из гусиных гузков.

– А как сама? Мария? – глотали слюну коллеги.

– В смысле?

– В смысле постели?

Саша минуту-другую оторопело глядел на приятелей:

– Пять минут удовольствия, а столько возни. То ли дело – понюшка!

И вот дождался! Не спит сатана…Над брюхом нависла грозовая напасть.

Дело в том, что до обильного обеда к Александру лучше было не подходить. Голодное брюхо агрессивно требовало козла отпущения.

Однажды подвернулась Лида. Новенькая, администратор.

Она с ошибкой оформила одну из эфирных кассет. Саша, побагровев, заорал:

– Матку вырву!

Лидочка ни слова не произнесла и накатала жалобу начальству, мол, господин Есаулов изверг и сатрап.

Руководство вызвало Сашу.

– Александр Никанорович, – заиграл желваками босс, худой, жилистый, в профиль смахивающий на ястреба, – еще одна жалоба, и вы уволены.

– А как же обожаемое брюхо?! – чуть не взвыл белугой Саша.

… Лидусю он решил растереть по стенке.

Тюремный жаргон он сменил на елей и мёд.

Загонял Лиду в яму с кольями по всем правилам изощренной охоты.

Поручал ей невыполнимое, подталкивал к явным ошибкам, всё время был ею недоволен.

Рано или поздно сорвется девка. Соберет манатки и – чао, бомбино.

И она сорвалась. Повторно настрочила жалобу.

Сашу уволили.

Пару месяцев он, не выходя из дома, ел столько, сколько вмещает брюхо. От испуга уничтожил все стратегические запасы. И заработал чудовищный понос. Медвежья болезнь взяла за горло.

Угроза сесть на хлебушек с водицей сводила с ума.

Саша кинулся заниматься частным извозом. Деньги смешные… А однажды пьяные весельчаки в полночь чуть не выкинули его из машины.

Вот жизнь! Не судьба, а смертная пытка. Каждое утро просыпаться, как на плаху.

– Давай, Сашенька, вертись, – в салоне автомобиля молило брюхо. – Или ты меня разлюбил?

– Да я из кожи лезу!

– Не любишь ты меня… – горестно вздыхало брюхо.

– Прожорливая гадина! – вдруг огрызнулся Саша. – Будь ты проклято!

Брюхо вместо ответа забулькало желудочным соком.

Наконец, повезло. Вспомнили! Позвали! Предложили работенку еще покруче прежней.

Выдали царский аванс. Пообещали в конце месяца премию.