Артур Кангин - ОстанкиНО

Карьера клюнула носом в землю.

Генку попросили освободить Спасскую башню.

Президент, когда Генка убирался с манатками, даже не вышел попрощаться за руку.

Ладно! Перетрем ситуэйшин!

Гена перебрался в свою махонькую квартирку в Марьиной Роще. И каждое утро выходил на работу к памятнику вольнолюбивого поэта.

Тут его уже подзабыли. Новую клиентуру приходилось завоевывать, стиснув зубы.

Ничего, ему и уличная жизнь по вкусу. Воздуха больше, свободы… Денег-то всё равно всех не награбастаешь! Чего суетиться?!

На кефир с макаронами он всегда наработает. Даже на пивко и шматок колбаски.

А ведь через годик в Генке опять проснулся дар поэта. Аксакал выходил на фотке подростком, жуткая образина – кинозвездой.

Может, опять позовут в Кремль?.. Или хотя бы в Останкино?

Хотя кремлевских щелкоперов и без Генки хватает. А на улице Королева уродство давно стало восприниматься нормой.

Ладно, Александр Сергеевич Пушкин, поживем, поглядим.

– Граждане, кто сниматься с поэтом? Недорого! Качество гарантирую! Вот вы красавица-барышня… Для такой красавицы скидка! Считаете себя толстой? Какой вздор!

– Слушай, он и сейчас у памятника стоит?

– Стоит.

– Надо бы с женой и малыми сходить к нему на фотосессию. Бросится потом кто-нибудь историю Лубянки писать, а снимков и нет.

– Как компромат?

– Не очень, Петя. Ну, дар и дар… Какие к нему претензии? Но не расстраивайся. И, давай-ка, займись режиссерами.

– Уже были.

– Там еще особые режиссеры. Монтажа.

Наконец-то, свершилось.

Петя Кряков, отлично зарабатывающий режиссер телемонтажа, приобрел этого инопланетного небожителя.

Компьютер!

Самый дорогой… Самый навороченный… Самый-самый…

Поставил чудо искусственного разума в «красном» углу своей комнаты. Бархатной тряпочкой стер с него пыль, а жене и двум ребятишкам – дочке и сыну – запретил даже к нему прикасаться.

– У тебя, Клава, фен сгорел, – напомнил счастливый Петя супруге. – А вы, – обратился он к детям, – японские игрушки ломаете.

– Пап, ну, дай шарики погонять! – тянули дети.

– Ни-ни! – Петя полноватым телом закрыл электронно-вычислительную машину.

…Для разгона Петр загрузил все торжественно-веселые, даже ликующие, фотки из семейного альбома. В основном, на карточках был запечатлен он, Петя Кряков – молодой, бурлящий силами.

Вот он с бокалом шампанского стоит под Эйфелевой башней. Вот на взморье Кубы, как старик Хэм, вытаскивает на спиннинг огромную рыбину. А вот пожимает руку президенту США…

Да, много чего в жизни было!

Всего и не переснимаешь.

Потом Петя загрузил в комп домашнее видео.

И на кассетах, почти везде он – душка и обаяшка, герой нашего времени.

Браво вышагивает по Китайской стене. Кормит в Берлинском зоопарке льва. В Сингапуре несется по крутой волне на доске.

С загрузкой «железного брата» провозился все выходные. В понедельник удовлетворенно пошел на работу. Сеанс просмотра решил провести в следующий уик-энд.

В субботу обтер бархаткой комп и в гордом одиночестве вольготно расположился в глубоком кожаном кресле.

Огромный плоский экран засиял бриллиантовыми всполохами. Ага, вот он в Париже, вот в Китае…

Что такое?

Дисплей замерцал, и Петя увидел себя еще мальчишкой. На школьной перемене он крадет у географички из сумочки деньги.

Бред! Разве он загружал это видео?

И нет в природе таких кадров! Что вы?!

Петр перезагрузил компьютер, задумался.

Потом подошел к двери и крепко запер.

Еще домочадцы вопрутся.

Опять врубил машину.

Ага, вот он вытаскивает рыбу-иглу. Парит на дельтаплане в Австралии. Охотится в Африке на нежных косуль.

Стоп! Откуда эта кислотность?!

Компьютер бесстрастно показывал, как в дымину хмельной Петя выбрасывал в окно восьмого этажа вещи жены и детишек. Обиделся на них за что-то.

Злобный поклёп?

Нет, это было… На дворе тогда стоял белоснежный, с волшебной пургой январь. Холод зубодробительный. Хозяин собаку не выгонит, а Петя выпер на улицу близких. Главное, из-за чего? Не помнит!

Петя смачно вырубил комп и решил больше к этому ироду не прикасаться.

Но в следующие выходные не удержался. Включил.

Теперь компьютер на него выплеснул всю горькую историю отношений с родителями.

С отцом он принципиально не разговаривал уж лет десять.

Мать почитал за провинциальную дуру.

Себя в семье с детства держал за непризнанного гения, за белую ворону.

Справедливо? Ой, не от большого ума…

Петю перекосило, но он все-таки упрямо продолжал смотреть на садирующий экран.

А комп решил вдруг огорошить его будущим.

Вот Петр Кряков клевещет и подсиживает останкинского начальника. Вот разводится с женой. Вот проклинает детей…

Петя дрожащими пальцами стал бить по клавиатуре, отформатировал диски. Стёр все! Абсолютно! Выключил бандуру.

– Пап, ну дай шарики погонять! – дети заглянули в щель приоткрытой двери.

– Играйте! Берите насовсем! Я сейчас его перенесу в вашу комнату.

Избавился… Но легче не стало. Компьютер, сволочуга, растормошил душу. Теперь приходилось учиться жить заново. По-другому говорить, смеяться, если придется – плакать.

Сослуживцы с некоторым испугом взирали на Петю. Куда делся прежний гулёна, остроумец и карьерист? Крякова сейчас приняли бы в самый ортодоксальный монаший скит.

– Небось, кого-то подсидеть хочет, – хитро решили коллеги. – Овечкой невинной, бе-бе, прикидывается.

Даже жена и дети насторожились.

Раньше с отцом нужно было себя вести, как со львом в клетке. Зазеваешься – ногу отхватит. Начисто! А тут нежно вопросы задает, сочувствует, дает ценные советы.

– Выследи его, Клавдия! – натаскивали Петину жену подружки. – Баба у него! Зарплату отдает?

– До копеечки.

– Значит, халтурит на стороне…

Клава наняла частного детектива. Тот не спал трое суток, ходил по пятам за Петей, но тот был чист, как мать Тереза.

– А в постели он как? – не унимались подруги.

– На четверку.

– Точно, кто-то есть! Погоди! А у него с половой ориентацией все нормально?

– Да что вы, девки?!

Мало-помалу, Петр почувствовал вокруг себя разряженное пространство, вакуум. Все, словно сговорившись, шарахались от него, как от прокаженного.

Ничего! Главное – внутри чистота. Ни себе подлянки не лепит, ни другим.

Петр стал ходить в церковь. Ставить дорогостоящие свечки. Исповедоваться. Вспомнил, что не крещен в детстве. Покрестился, взял имя, которое было в тот день в святцах – Алексий.

Принялся блюсти посты и причащаться.

Лицо Пети светилось.

– К психиатру его, в Кащенко, – наседали Клавины подруги. – Двинулся! В какой-нибудь секте. Иеговист или того хуже! Смотри, бросится на тебя и детей, перекусает!..