Олег Агранянц - Дипломаты, шпионы и другие уважаемые люди

Гиббон убежал домой. Вместо контрольной нас отправили в спортзал.

Кто-то принес на урок физики игрушку уди-уди. Привязали к проводу, идущему через весь класс. И звуки уди-уди стали раздаваться то в одном конце физического кабинета, то в другом. Учитель физики Александр Терентьевич (фамилию, к сожалению, забыл) сначала не мог сообразить, в чем дело. Потом игрушку поймал и обратился к классу с сакраментальным вопросом: «Кто принес?». Естественно, ответом было молчание. Школа тогда была мужская и ябед среди нас не было.

— Хорошо, — сказал Александр Терентьевич. — Соколов и Климов, ступайте к стене, будете там стоять до конца урока.

Те отправились к стене.

— Но они не виноваты, — сказали сразу несколько человек.

На что физик возразил:

— Я знаю, что не виноваты. Но для класса важно, чтобы кто-нибудь понес наказание. Разве это важно, постоит у стены Соколов или кто-то другой? Важно, что на каждое преступление есть наказание.

— Но ведь виновные не наказаны. Разве это хорошо? — возразили мы.

— А я их наказал. Очень строго наказал. Они сейчас сидят и дрожат от страха. Как они посмотрят на перемене в глаза товарищам, которые были наказаны! Они доказали всему классу, что они трусы, что для них товарищество пустой звон, что на них надеяться нельзя. Если они так начинают жизнь, то она у них будет трудной. Когда-нибудь они пожалеют, что не постояли у стены.

Учитель физики Александр Терентьевич человеком был строгим и в бытовой лексике не силен. Однажды ему понадобился какой-то прибор из химического кабинета, он попросил кого-то из учеников сходить к химичке Марии Павловне и взять этот прибор.

— Она ученикам не даст, — ответили мы. — Только преподавателям.

Физик подумал и сказал:

— Напрасно. Не такой уж и ценный у нее прибор, чтобы так беречь.

Хохотали мы долго.

В десятом классе мы с друзьями организовали джаз оркестр и сыграли два номера на школьном вечере. На следующий день все учителя так или иначе высказывались по этому поводу. Высказывания были отрицательными, ибо в те годы джаз не приветствовался. Особенно доставалось Саше Куркину, который играл на барабане.

Мы с тревогой ждали последнего урока, химию, так как химичка Мария Павловна была очень остра на слово.

Однако весь урок Мария Павловна посвятила химии. Раздался звонок на окончание урока.

— Пронесло! — обрадовался Саша Куркин и весело развел руками.

Мария Павловна сразу же среагировала:

— Улыбаетесь, Куркин. Вы так же дурацки улыбались вчера, когда играли на барабане. Другие хоть на музыкальных инструментах играли а вы… на барабане. Всю жизнь пробарабаните.

В десятом классе к нам пришел учитель физкультуры, веселый добродушный парень, окончивший институт физкультуры. Он дружил с нами, и мы с интересом слушали его истории про победы у дам.

Он подал заявление в кандидаты в члены КПСС, но на партсобрании ему отказали. Он нам жаловался:

— Сказали, что я морально разложился. И кто сказал! Географичка Лилия Ивановна! Так ведь я разлагался с ней. И как!

Был у нас в школе парень — Коля Соколов. Учился он плохо. Словом, был тем, кого называют двоечниками.

Как-то на перемене я беседовал с учителем литературы Григорием Петровичем Березкиным. Речь шла об «Анне Карениной». Я что-то утверждал. Григорий Петрович не соглашался.

— Да ты читал «Анну Каренину»? — в запале спора спросил он.

— Нет, — признался я. — Мне Соколов рассказывал.

Григорий Петрович замер в удивлении. На следующей перемене он подошел ко мне:

— Мы все в учительской смеялись над твоей шуткой.

Наша учительница немецкого языка Инна Александровна рассказывала, как однажды в Германии переводила беседы русского майора-хозяйственника с немецкими поставщиками. Майор этот сыпал пословицами. Она сказала майору:

— Я не могу переводить пословицы.

На что получила ответ:

— Приказываю вам, товарищ старший лейтенант, точно переводить то, что я говорю.

Она отрапортовала:

— Так точно, буду переводить точно.

Во время следующей беседы майор сказал:

— Опять двадцать пять за рыбу деньги.

Она перевела дословно. Немец обалдел:

— О поставке какой рыбы спрашивает герр майор?

Немец пожаловался полковнику. И началось…

А потом полковник сказал майору:

— Еще одна пословица — и я тебя…

Разумеется, сказал это на хорошем строевом языке.

После этого майор стал как шелковый, все время спрашивал Инну Александровну, сможет ли она перевести его слова.

После войны школы были разделены на мужские и женские. В мужских школах мальчишки обязаны были стричься наголо вплоть до седьмого класса включительно.

Однажды весной иду я, семиклассник, по улице, а навстречу — девчонка с косичками, моя соседка по дому. Она остановилась и принялась хихикать:

— Такой большой и подстриженный. Хи-хи.

— Зато, — строго ответил я, — у меня в волосах нет паразитов, как у тебя.

Она открыла рот:

— У меня нет паразитов. У меня нет паразитов.

Я прошел дальше, а она бежала вслед и повторяла:

— У меня нет паразитов.

Лет через пять она мне рассказала:

— После той встречи я начала мыть волосы три раза в день. Вот уж моя мать тогда удивлялась!

Как-то, возвращаясь с футбола, я встретил знакомого по школе. Учились мы с ним класса до пятого. Имя его я не помнил. Знал только, что все звали его Барон.

— Здорово, Барон.

— С футбола?

— С футбола.

И обычный разговор о футболе.

Вдруг откуда ни возьмись компания. Человек пять. Один с хода — по физиономии Барону, другой — мне. А самый главный говорит: «Ну, Барон, убьем мы тебя». А так как я понял, что меня полностью отождествляют с Бароном, то приготовился разделить с ним его печальную участь.

Но тут появилась группа еще более отъявленных бандитов, человек десять. Я приготовился к самому худшему. Но оказалось, что это — «наши». К сожалению, «наши» не сразу поняли, что я тоже «наш».

«Наши» отогнали «чужих», и мы все вместе пошли по каким-то квартирам, где-то пили. И в середине ночи два типа совершенно бандитского вида привели меня домой и сказали открывшей двери матери:

— Сын твой отличный парень. Наш.

Мама потом говорили, что ее не испугал мой вид: в кровоподтеках, ссадинах. Мальчишка есть мальчишка. Испугали ее мои друзья.

— Тебе вряд ли следует продолжать с ними знакомство, — вежливо посоветовала она на следующий день.

Конечно же, я не запомнил моих новых друзей. Но после того дня иногда какие-то подозрительные личности здоровались со мной.