Андрей Кивинов - Место перемен

– Вот еще новости! Звоните! Это же в Калининград надо звонить, по межгороду. Да у нас на кафедре междугородние звонки наперед на месяц расписаны и лимит пять минут! Я в Саратов только на следующей неделе записана и, заметьте, по важному делу, а не с такой ерундой. За чей счет звонок?

Члены комиссии замялись. На кафедре действительно с межгородом было сложно, хозяйственники постоянно счетами трясли и грозились за перерасход из зарплаты вычитать. И со своего мобильного никто звонить не хотел – при их-то научной зарплате! Решили поверить больному на слово, дешевле обойдется. Если и приврала чуток Валерия Львовна – ничего страшного, все так делают. Когда для статистики нужно, то всегда факты за уши притягиваются.

Но неумолимый Плетнев заставил профессора раскошелиться на роуминг. Члены комиссии дружно поддержали предложение больного – у профессора зарплата выше, пусть и звонит.

Позвонил. Там подтвердили. Внешность описали. Переаттестация закончена. Годна. Оба свободны.

В коридоре Лера не визжала от радости, не прыгала на шею Плетневу и не кричала здравицы в честь возвращения памяти. По двум причинам. Конечно, она поняла, что память к пациенту вернулась не сегодня, а значит, он по какой-то причине парил ей мозги. А второе… Он сегодня же уйдет от нее. Чего ужасно не хотелось, несмотря на его обман.

На улице пациент задал вполне уместный вопрос:

– А какой я у тебя по счету?

Это его чрезвычайно интересовало. Даже не столько его порядковый номер в эксперименте, сколько соотношение женщин и мужчин. Вдруг она всем мужикам женой представлялась? Плетнев раньше всегда думал, что чувство ревности ему по определению чуждо. Зря думал. Оказывается, не чуждо.

– Четвертый. До тебя были две женщины и пенсионер.

– А пенсионеру ты кем представлялась?

– Внучкой. Но недолго, он быстрее всех вспомнил, хоть и склерозом страдал. Стоило заикнуться про наследство…

Тогда ладно, если две тетки и старик. При условии, что она не обманывает, конечно. Но, если и обманывает, все равно лучше верить. Вера творит чудеса.

– Ого! Да твой метод, похоже, работает.

Плетневу казалось раньше, что умные научные сотрудницы обязательно старые и страшные, вроде той, которая в комиссии сидела и все время визжала. А Лерочка очень хорошенькая, особенно дома, когда волосы распускает и из душа выходит в банном халате.

Она же вернулась к более актуальной тематике, не дававшей покоя:

– Антон, ты ведь не сегодня все вспомнил? – Это было скорее утверждение, чем вопрос.

Он двусмысленно пожал плечами. Не хотелось признаваться, что он ее обманул, аки дурочку.

– Да, не сегодня… Извини.

– И почему не сказал?

Плетнев остановился, приобнял за плечики и, глядя в печальные глаза, негромко произнес:

– Все бы закончилось.

– И что?

– А я не хочу туда возвращаться.

– В Калининград?

– При чем здесь Калининград? В прошлую жизнь. Обратно. Совсем не хочу.

Он не лукавил. И дело даже не в алмазах. Если б их не существовало, все равно бы не хотел.

У Леры чуть отлегло. С таким настроем он сегодня точно не уедет. Но радоваться тоже рано. Мало ли почему не хочет домой? Может, у него там серьезные проблемы. Не надо забывать, что по голове бьют не от хорошей жизни.

– И что будешь делать? – Она постаралась спросить равнодушно, как бы из спортивного интереса. Если он все же уедет, надо сделать вид, что ей безразлично. Попросить звонить и на Новый год открытку прислать.

– Не знаю… Надо пьесу закончить…

– А как же твоя жена? Ты же соврал насчет развода?

– Не волнуйся… Разведусь, – вынес вердикт своему браку Антон. Была без радости любовь – разлука будет без печали!

Он прижал Валерию к себе, и в обнимку они пошли к метро.

Виталий Иванович Марусов – человек, которому государство вверило ключи от города Великозельска, склонился над картой театра военных действий. Карта представляла собой схему связей – кружочки, линии, стрелки… В глазах рябило, красное с зеленым путалось. Виделось невозможное: будто начальник великозельского вокзала стоит в иерархии выше директора ФСБ Ивана Ивановича Лосева.

Виталий потер кулаками покрасневшие глаза – накануне слишком рьяно снимал стресс, а утром перепутал глазные капли со спреем от насморка. Все из-за проклятого ящика – рекламируют лекарства без меры, поневоле перепутаешь. Будто рекламировать больше нечего! Хотя, действительно, нечего.

Иван Михайлович Ланцов, первый вассал, в схему не смотрел, он и так знал ее наизусть. Просто стоял, чуть склонившись и положив правую руку на живот.

– Из ФСБ отзвонились по Плетневу. Плохо дело.

– Что?!!

Купидон отлично знал шефа – пьет, значит, любит… В том смысле, что дело действительно плохо.

– Компромата на него никакого. Одна мелочь – выговорешник за волокиту да выпивка на рабочем месте. Даже в личной жизни у мерзавца порядок – одна жена, любовниц не держит. Номер обыскали – пусто!

Марусову трудно было понять подобное. Отсутствие компромата. Ладно, на работе все чисто – бывает, особенно если дурака валяешь. Но чтобы молодой мужик по бабам не ходил? Эх, ему бы сейчас его годы, вот бы оторвался! Дебил этот Плетнев! Счастья своего не ценит. Оглянуться не успеет – одышка, лишний вес, стенокардия. Плюс импотенция от постоянного нервного перенапряжения. И на хрена, спрашивается, такая мэрская жизнь?

В голове у Виталий Ивановича что-то напряглось после вечернего возлияния, и большой железный шар покатился по мозговому веществу от правого уха к левому. Уж не инсульт ли в двери стучится костлявою рукой? Того и гляди, прямо в кресле паралич разобьет. Не пора ли на покой? Только кому план-схему передать? Не Ланцову же. И не Пузину.

– Но вот по заказчику… А я ведь чувствовал, чувствовал…

Марусов наклонился над схемой и ткнул пальцем в область, обведенную в квадратик с зубцами, явно похожими на кремлевские. Внутри квадратика было два слова. «Сан Саныч».

– Вот, Ваня, откуда ветер дует. Больше не от кого! Все-таки бензин. Лекарства – это так, повод. Детонатор. Сработает, а потом понесется коза по кочкам…

– Это точно?

Иван Михайлович заметно приуныл. Если все, как говорит пахан, верно, то пора лыжи навострять. Или на опережение играть. Ланцов только с виду недалекий, а на самом деле очень далекий. В смысле – знает про всех столько, что Википедия отдыхает.

– Точно. Толковый человек выяснял. В Москву слетал, с кем надо пообщался, – ворчливо ответил Марусов, наивно полагая, что уж кандидатуре Лосева можно доверять.

Ему не нравилось, что Ланцов переспрашивает. Прежде такого не случалось, только в рот смотрел и головой кивал, словно китайский болван. Почувствовал, как под шефом палуба закачалась? Первый ведь побежит с корабля, крысеныш! Хотя нет, самой жирной и быстрой крысой оказался Пузин. Сообразил, хитрожоп, вовремя активы за бугор вывести. А Марусов все на родине сосредоточил. Потому что патриот, любит он Россию-мать. Теперь если бежать, то все бросить придется.