Андрей Кивинов - Место перемен

Дима словно угадал мысли майора Фейка. Ехидно уточнил, состоится ли после задержания мэра очередная сделка со следствием? Да и с ОМОНом так просто не получится – Марусов не Домофон, без приказа сверху никто не двинется. Идиотов нет.

Но сердился Федоров скорее формально. Давно ждал часа справедливости. И кому не хочется почувствовать себя героем городского масштаба? Глядишь, лет через двадцать Димино фото в местном музее появится. Как известного борца с великозельской коррупцией. Да и не в музее дело. С другой стороны – Плетнев подлец. Настю увел. В общем, когнитивный диссонанс. Дима пообещал договориться с силовиками, и даже напомнил Золотову, чтобы тот зашел в канцелярию. Ответы на его запросы пришли по исчезнувшей Самариной.

В основном ими оказались дежурные отписки – не было, не знаем, ничего сообщить не можем. Но один ответ оказался наиценнейшим. Золотов даже длинно присвистнул, ознакомившись с документом. На такую удачу он и не надеялся. Машинально открыл дверь тринадцатого кабинета, даже не обратив внимания, что не вставил ключ в замок. Он оказался не заперт.

– Здравствуйте, Антон Романович…

Из-за рабочего стола навстречу хозяину кабинета поднялся солидный мужчина в строгом темном костюме. Еще двое стояли по бокам дверей.

– Следственный комитет. Москва. Здравствуйте, коллега, – распахнув знакомые уже корочки, поприветствовал вошедшего полковник Прокофьев. Удостоверение явно было настоящим – никто в нем фото не переклеивал.

– Доброе утро.

Слава почувствовал себя «первоходом», случайно попавшим в камеру к лютым авторитетам.

– Что-то вы сильно изменились после нашей последней встречи.

Он по очереди перевел взгляд с одного гостя на другого. Холод и лед. У палачей лица добрее. Объяснять что-либо бесполезно. Это не Некрасов. Предлагать деньги еще абсурдней. Всё. Финиш. И не средство для мытья посуды.

– Дела доставай, Вячеслав Андреевич, – развеял смутные надежды Прокофьев, уже установивший истинную личность майора Фейка.

Из отдела Золотова выводили, как и было приказано, – без помпы. То есть под руки, но без наручников. Тихо-мирно, никого из великозельских силовых структур не ставя в известность. Успеется. Вячеслав Андреевич шел спокойно и не сопротивлялся, понимал, что он не ниндзя и на крышу не взлетит, хоть обожравшись «Сникерсом».

Поравнявшись с Димой, копающимся под капотом любимого припадочного авто, он замедлил шаг и окликнул бывшего напарника. Дима с удивлением оглядел компанию. Неужели так быстро подкрепление из столицы прислали? Могли бы тогда и ОМОН свой захватить!

– Позвони Самарину! Передай – его жена жива. Она в Белоруссии, под Гомелем, во второй больнице. В социальной палате. Амнезия у нее.

Один из «московского подкрепления» ощутимо подтолкнул Славу в бок, чтобы не вел посторонних разговоров и поторапливался.

– А ты куда?

– Скоро вернусь! – не стал раскрывать карты майор Фейк.

Прокофьев весело фыркнул, когда его подчиненные аккуратно, но твердо запихивали задержанного на заднее сиденье таксомотора.

– Вернешься? Хм! Это вряд ли.

И лишь в салоне на Славиных запястьях щелкнули наручники.

Билетов на самолет не оказалось даже для представителей СК. Этапировали задержанного поездом. Зато отдельное купе.

За два дня, что ехали до Москвы, переговорили о многом. Кино, музыка, книги… Ну и о главном, конечно. О долге.

– Нет, я все понимаю, – переодевшийся в спортивный костюм Прокофьев сидел в купе напротив Славы и кивал, похлебывая горячий чай, – тебя ловили какие-то страшные люди, непонятно за что. Ты снял одежду с больного, украл документы. Уехал в Великозельск. Здесь у меня нет вопросов, все понятно. Но скажи мне, дружок, дальше-то зачем?

Прокофьев вытащил из разорванной пачки сладкую вафлю, надкусил. Только ради чая в подстаканнике вприкуску с вафлями он готов был путешествовать на поезде по всей стране. Было нестерпимо вкусно, как в детстве, когда на каникулы мама везла его к бабке на Азовское море.

Перед Золотовым тоже стоял стакан с чаем – Прокофьев слыл демократом, – но задержанный чай с лимоном не любил и пил только во время простуды. Он предпочитал эспрессо из маленькой белой чашечки. Без сахара. Но кофе здесь не подавали.

– Сидел бы себе тихо! Зачем дела возбуждать? – Прокофьев, утирая платком чайную испарину, кивнул на стопку папок рядом с собой на диване. – Да еще с арестами? Ты объясни мне по-простому, чтобы я понял. Это ж… Полный патриотизм!

А как здесь объяснишь? Тем более по-простому? Говорить красивые и громкие слова? Но это ведь не передовица в газете, а вагонное купе, неуместно вроде. Рассказывать про чувства, которые испытал, шагнув из люксовой палаты великозельской больницы в коридор, где все напоминало послевоенный барак? Про Настю, Федорова, собственную гордость? Не поймут. Прочитал стих Тютчева про непонятую умом Россию.

– У тебя не белая горячка, часом? – Не проникся полковник высоким штилем. – Похоже на то. Ты что, реально думал довести эти дела до суда?

– Не знаю… Но есть только два пути. Разрушать храмы или восстанавливать… Я попытался сделать второе.

– Понятно. Под дурака зря косишь… Экспертизу сделаем качественно.

Слава окончательно решил, что объяснять бесполезно. Вместо этого попросил дать телефон. Позвонить, а не поиграть.

– А вот с этим – вряд ли. Даже адвокату.

Вячеслав Андреевич не собирался звонить адвокату. Он хотел позвонить Насте. Сказать, что срочно вызвали и что непременно вернется. А теперь она решит, что герой банально наобещал с три короба, а сам испугался и сбежал. Только помирились. Обидно.

Собственно, Анастасия примерно так и решила, в очередной раз услышав из трубки «Абонент временно недоступен». Приехала в отдел, где радостный Дима, вместо того чтобы успокоить, принялся подзуживать, что Настин ухажер просто сдрейфил.

– Собери ОМОН, собери ОМОН, будем Марусова брать… – передразнил мелкий романтик, незаметно приближаясь к любимой еще на пару сантиметров, – а потом, видать, прикинул, что своя шкура дороже. А скорее всего, сверху запретили. Вот и сдернул.

Расстроенная Настя опустила руку с телефоном и отодвинулась от Димы.

– Но ведь возбужденные дела нельзя выкинуть в корзину? Люди арестованы – их куда девать? Дима, попробуй, узнай его служебный телефон в Москве. Пожалуйста.

– И не подумаю. Захочет – сам позвонит!

Сказал, как ампутировал! Нашли дурака! Умотал – скатертью дорога! Дима решил, что пора брать быка за рога. Надо после работы в цветочный зайти.

Шансы свои романтик оценивал как неимоверно высокие. Теперь, после бегства московского хлыща, Настя не отвертится! Скажет долгожданное «да» и подарит лобзание! Он своего добьется!