Андрей Кивинов - Место перемен

Телефон настоящего Антона Плетнева тоже отвечал «Абонент временно недоступен», нервируя весь театральный коллектив и Сергея Геннадьевича Васнецова в частности. Последнего, пожалуй, больше всех, ибо грозный спонсор господин Соловьев требовал назвать реальные сроки премьеры. Последние и окончательные. А как назовешь, если в наличии нет главной фигуры – режиссера?

Соловьев почувствовал, что готовится подвох, – лично пожаловал в театр на разборку. Дядя Сережа мялся, как шоколадный батончик в кармане, и на все требования предъявить режиссера пред ясные очи спонсора выкидывал вперед руку с часами убеждая, что Юрий Иванович появится совсем скоро. Буквально через час – в поликлинику пошел, кровь сдать на анализы. Но Соловьев решил больше на самотек вопрос искусства не пускать и прочно обосновался в директорском кресле, попросив кофе.

Буфетчица старалась изо всех сил и готова была целовать кофемашину, но и это не помогло. Пришлось Васнецову нагибать гладкий мячик головы и призывать «рубить, не стесняться» – Юрий Иванович Иванов был отпущен на пару дней по личным делам, но обратно, увы, не вернулся.

Соловьев таких шуток понимать не хотел. Что, и этот ушел в запой, почему-то называемый здесь творческим кризисом? Однозначно обрисовал финал истории – волшебное превращение народного театра имени Гоголя в инородный. Нечего место в историческом центре занимать, больше пользы будет, если в здании бизнес-центр открыть. На одной аренде сразу отобьется все то, что с барского плеча на спектакль перепало.

Васнецов клялся и божился, что новый режиссер в смысле горячительного ни-ни, артистов за один запах перегара с репетиции выгонял. Порядок в труппе железный навел! Волевой, так сказать, рукой!..

И в минуту, когда судьба очага культуры была практически решена, дверь в кабинет открылась, и на пороге возник сам Юрий Иванович. Обладатель волевой руки вид имел плачевный: под глазом фингал, на скуле ссадина, кожа на руках ободрана. Да и одежда на нем была не только не первой – даже не второй свежести. К рубашке прилипли березовые листья, как будто он парился, не раздеваясь. Соловьев, точно ищейка, принялся нюхать воздух, пытаясь уловить алкогольные пары. Не уловил. Неужто что похуже?

– Здравствуйте. Извините, господа, я трубку потерял, – спокойно и устало поприветствовал Плетнев уважаемое собрание, развеяв черные мысли спонсора, – люди на месте?

Васнецов не мог припомнить, когда и кого он в последний раз был так счастлив видеть. Поспешил заверить, что все в сборе, только его и ждут.

– У меня просьба. Доведите до коллектива, что выходные отменяются. Переходим на усиленный график работы. В городе операция «Ураган»…

Поймав на себе изумленные взгляды присутствующих, поспешил поправиться:

– В том смысле, что иначе не успеем. И еще… Мне надо небольшую сумму. Ненадолго. И я пока здесь поживу. Можно?

Не сказать чтобы директор был рад предоставить этому странному человеку свой кабинет и любимый диван. Да и денег давать не хотел – прошлый раз аванс взял и сразу исчез на несколько дней. Может, лучше распорядиться, чтобы в буфете бесплатно кормили?

Но спонсор вдруг выказал неожиданную лояльность. Приказал деньги выплатить и все просьбы Юрия Ивановича удовлетворить. В обмен на конкретные сроки премьеры, разумеется.

Паша Гудков готов был молиться Богу, идти в церковь ставить свечку и совершать прочие, с его точки зрения, никчемные поступки. Единственный свидетель его могучей аферы Плетнев сбежал в неизвестном направлении. Хотя Бог здесь ни при чем. Скорее всего, бедолагу спрятала Ирина. Поняла, что Деризубов сотворит с ним страшное, никакие уговоры не помогут. Сотворит по двум причинам – личной и общественной. Видать, Ирка Тоху все-таки любила. И все идет по плану.

– Я же говорил, говорил! – Паша от счастья был на грани истерики и бил себя кулаком в грудь с силой, многократно превышающую земное притяжение. – Всех кинул, жук навозный! Я тоже виноват – подтянул урода позорного! Но ты-то, Николаич, как мог на меня грешить?

Деризубов занимался бизнесом по определению неспокойным, поэтому ситуацию воспринимал ровно. И не такое бывало. В конце концов, все и всегда находятся, главное – хорошенько поискать. А этот мент продажный не семи пядей во лбу: один раз нашли и во второй найдут. Жаль только времени потерянного.

Провинившийся Лютый, бездарно проморгавший пленника, виновато потирал шею и клялся, что никого не разглядел, потому что подкрались сзади и реально отключили. Человек пять, не меньше.

– Интересно, как они здесь оказались? – с мрачной подозрительностью задал Деризубов оч-чень хороший вопрос. Правильный и своевременный.

Паша почувствовал, как предательски задергалось веко. Если выйдут на Ирку, то она, язва, молчать не станет и Гудкова сольет – глазом не моргнет. Она его никогда не жаловала, считала, что друг на мужа плохое влияние оказывает. А на нее обязательно выйдут, Деризубов через минуту кнопочку вызова на мобиле жмет.

– Да никого тут не было! Это врачиха из бани выбралась и шандарахнула по башке поленом. Валить надо, они же заявят! – Паша умело направил беседу в параллельное русло. – Похищение человека – это до десятки. Или даже больше. Не знаю, куда вы, но я за бугор, пока визу не перекрыли.

– Не поленом, а шокером. И она в бане была. Но я согласен, валить надо, – согласился Лютый. – Я к маме на родину, в Смоленскую. Родня спрячет в погребе.

– Сначала Антошу надо найти, – Деризубов волевым решением приостановил сбор чемоданов.

– А что меня искать? Здравствуйте, джентльмены.

На пороге дачи стоял беглец. Уже прилично одетый, подстриженный и побритый. С замаскированным театральными гримерами фингалом. Кадкин молчал и не торопился реагировать, ожидая, как ориентира, реакции Деризубова. Лютый глупо улыбался, простив даже удар шокером. И только Паша заметно напрягся, принимаясь определять расстояние до ближайшего окна. При этом всех членов алмазного картеля посетила общая мысль: Плетнев один пожаловал или с ОМОНом?

– Не волнуйтесь, я один, – с усмешкой успокоил тот, проходя в комнату, – надеюсь, вы понимаете, что я вернулся не для того, чтобы в баньке попариться. Хочу внести ясность в наши отношения.

– Лучше внеси ясность, где камни, – Паша вспомнил, что лучшая защита – нападение. Особенно про лобовых вопросах. Говорят, этому тоже учат политиков на специальных секретных курсах.

Чего-то в этом духе Антон Романович и ожидал. Друг детства делал именно то, за что в годы счастливого отрочества полагалось устраивать темную. Натягивать на голову пальто и бить, бить, бить.

Он взял колченогий табурет и подсел к столу, напротив Деризубова. Вкратце, по-режиссерски, изложил суть. Про подмену алмазов в пиджаке, про подстроенную драку в кафе и про Ирину, узнавшую адрес дачи.