Лана Туулли - Любовь зла

Детектив перевернул несколько страниц своего блокнота, почесал нос и продолжил:

— В указанный день, как нам удалось установить по справке городского гидрометеоцентра, была хорошая погода с признаками ясности и отсутствия осадков. А потому мы посчитали целесообразным опросить гуляющих на бульваре. В период, приблизительно соответствующий времени совершения преступления, — зачитывал Иван Викентьевич, — на бульваре, располагающемся в тридцати метрах от гостиницы, проходили съемки короткометражного фильма силами студентов местного училища культуры. Нашему агентству удалось раздобыть черновые материалы кинокартины, — гордо заявил детектив и выложил на кофейный столик цветную коробочку с лазерным диском. — Можете убедиться, что сюжет был посвящен семейной драме эпохи модерн. В начале главный герой прогуливается по бульвару, держа на поводке бульдога. Далее, по сценарию, герой произносит монолог о несчастной любви, травится морфием, героиня борется за победу женских меньшинств, а специально приглашенная собакозвезда породы бульдог тоскливо воет на общей могиле.

— Бульдог английский или французский? — ревниво осведомился Столяров.

— Английский. Рыжая морда и спина, ноги и живот белые, правое ухо разорвано, имеет слабость грызть обувь исключительно с правой ноги, — уточнил детектив. После чего перевернул еще пару страниц. — Также наше агентство проверило милицейские сводки за указанный день. Опять–таки в период непосредственно после предполагаемого времени преступления, а именно через двадцать восемь минут, двумя кварталами западнее был задержан гражданин Охримчук, находящийся в состоянии выраженного алкогольного опьянения. По сведениям, предоставленным участковым оперуполномоченным, гражданин Охримчук распивал спиртные напитки, а потом пошел навестить свою соседку, гражданку Столбнякову Н. О., муж которой — гражданин Столбняков О. В. состоит в обществе «Охотник и Рыболов», имеет два ружья и пса породы русский охотничий спаниель.

По показаниям, записанным со слов Охримчука, — продолжал Иван Викентьевич, — он явился к гражданке Столбняковой с намерениями переспать, пока муж на охоте. Ему, видите ли, было очень обидно, что гражданка Столбнякова — цитирую: «Красивая баба, а мужу верна, как собака какая». Приблизительно минут двадцать Охримчук стучал в дверь семьи Столбняковых. Хозяева открыть дверь не могли, так как в указанное время пребывали в селе Елянское Иркутской области, где охотились на бурых медведей. Вместо гражданки Столбняковой из квартиры вышла… э-э… я извиняюсь, но здесь так написано. Так вот, из квартиры вышла Баба — Яга с костяной ногой, назвалась двоюродной тетей Столбнякова О. В. и послала Охримчука трехэтажным нецензурным выражением. После чего запустила в него чучело тетерева, чучело фазана и недожаренную курицу–гриль, спустила собаку и обещала скинуть на голову беспутного ухажера лосиную голову, которая осталась у Столбнякова О. В. после предыдущей охоты.

Далее, согласно собственноручному признанию Охримчука, его преследовали стаи диких волков, не менее диких кур и зеленые чертики. Вызванный на место происшествия наряд милиции заметил, что рядом крутился темный пес с белыми пятнами, но потом исчез. От гражданки, временно присматривающей за квартирой Столбняковых, жалоб на пропажу пса не поступало. Оно и понятно — охотничьи собаки ученые, дом всегда сами находят.

— Таким образом, — подвел итог Павел Петрович. — Мы имеем спаниеля, бульдога, ротвейлера, помесь дога и далматинца… Даже не чистокровного! — он с обидой посмотрел на Чаплину.

Болонка нежно улыбнулась своему хозяину, запрыгнула к нему на руки и начала по–женски кокетливо всячески высказывать восторг от общения с ним.

— Зато г-н Бастурманский утверждает, что его Зуммер чрезвычайно умен и понятлив, — тут же оправдался Иван Викентьевич.

— Это ужасно, — простонал Павел Петрович.

— Для собаки — не очень, — пожал плечами детектив.

Шура захихикала:

— Хитрая ты, Чапка! сама вся из себя дама, фу–ты, ну–ты, копытца гнуты, а ведь настоящую свадьбу отбегала!

Чаплина догадалась, что ее хвалят, и скромно замела хвостом.

Столяров наградил горничную бешеным взглядом, и горничная испуганно поникла.

— Как? — тихим голосом спросил Столяров. — Кто–нибудь мне может объяснить, как моя крошка, моя тихая, скромная воспитанная девочка… — В доказательство своих слов он поднял болонку и выразительно потряс маленьким собачьим тельцем. — Оказалась втянута в беспробудный блуд?! Кто… — голос Павла Петровича постепенно сорвался на визг, — КТО, не к ночи будь помянут, осмелился спустить мое сокровище с поводка?! Чем, твою мать, — не выдержали нервы бизнесмена. Столяров навис над женой разгневанным ангелом мщенья: — Чем ты занималась, что не смогла уследить за единственной собакой?!!

— Не смей трогать маму! — взвизгнула Камилла. Впрочем, в ее голове не было обычной самоуверенности.

— Ты сорвала мои планы! Ты едва не оставила меня нищим! Из–за тебя у моей Чаплины могло случиться заражение бешенством и того и гляди разовьется нимфомания! Ты лгала мне четыре месяца подряд! Да как ты могла!.. Я ж потерял покой и сон! Да я больше не желаю знать такую обманщицу, как ты! Всё, развод! Я…

Услышав ужасное слово «развод» Камилла не выдержала и рухнула в обморок.

— Милочка, звездочка моя, — причитал Павел Петрович, стоя на коленях у дивана. — Солнышко мое, рыбонька, лапочка…

Иван Викентьевич профессионально неспешно похлопывал госпожу Столяренко по щекам. Шура набрала полный рот воды — ей очень понравилось вызывать обслугу в номер телефонным звонком, — и поработала пульверизатором.

— Тебе легче, милая моя? — заботливо спросил Столяров у Камиллы, когда та открыла глаза и обвела склонившихся к ней людей растерянным, безумным взором. — Ну, кисонька…

— Рр–тяв! — подала голос Чаплина.

— Прости, прости, — спохватился Павел Петрович и подобрал другой эпитет: — Любимая моя, не пугай меня, скажи, ты в порядке?

— Ты… — голосом утопленницы прошептала Камилла. — Обвиняешь меня в преступлении…

— Да боже ж ты мой, собачки поиграли, какое тут преступление!.. — фальшиво и ненатурально ответил Столяров.

— Ты считаешь… — пролепетала несчастная оболганная красавица, — что я тебе лгу…

— Ну сказала бы сразу — я б и не сердился, — еще более ненатурально солгал Павел Петрович. Жену свою он любил и безгранично ей верил.

— Ты хочешь со мной развестись…

— Нет! — искренне всполошился Столяров. — Как ты могла такое подумать!..

— Сейчас ты зол и расстроен, — продолжала Камилла, глядя почему–то на Ивана Викентьевича. Должно быть, именно таким жалобным, умоляющим взором смотрели замерзающие в Альпах путники на собак из монастыря Сен — Бернар. — Если ты узнаешь о той единственной, случайной ошибке, которую я совершила, ты возненавидишь меня, бросишь меня на произвол судьбы, и я не смогу жить!.. О, лучше бы мне умереть! — вскрикнула Камилла и горько зарыдала. — Мне нет прощения! Эти месяцы показались мне вечностью! Моя душа горела в адских муках, о, мне нет прощения… Ошибка, одна лишь ошибка, за которую я теперь расплачиваюсь каждой секундой невыносимых страданий!..