Иван Булах - ...Алый свет зари

— А?

— Утки!

— Где?

Федя рассказывает, как его в прошлом году встречала жена с охоты:

— Еле меня дождалась. Натопила баньку, сама ласковая, радостная: «Устал, бедненький Федюня, давай я тебе спинку пошоркаю… Выпей стопочку, оно и полегчает… Ложись отдохни на коечке».

— Федь, а говорят, она тебя выгнала и ты неделю в бане спал.

— А–а–а! Это я сам… Привык на охоте на свежем воздухе, а дома ну просто как кто давит… Ну и когда она меня с коечки сбросила, ну я и в баньку…

— Мужики, кто знает, почему Костя Пятков на охоту не поехал?

— Говорят, у него что–то не в порядке.

— С ружьем?

— Нет, с печенью. Ему это… врач охотиться запретил.

Обязательно заспорят, кто лучше стреляет. В ход идут пустые бутылки, банки, шапки. Конечно, и озоруют. Сушится плащ или полушубок, «бабах!» — летят клочья, публика валится со смеху. Обида? Какая там обида — наживем!

Дозволено на охоте многое, но по неписаному закону не говорят про баб и никогда не дерутся. Не тот случай. Драка исключается, так как все вооружены и срабатывают тормоза самосохранения. Тут царит единодушие.

Еще одна страсть охотников — это оружие. Привозят с собой все, что есть дома: винчестер, пятизарядку, двустволку, вертикальную, горизонтальную, тульские, ижевские, заграничные, привозят карабины с оптическим прицелом, пистолеты. Зачем везут весь этот арсенал? Стрелять уток из карабина с оптикой? Из пистолета? Чушь! Все просто, как унитаз. Хочется похвастать перед друзьями. Им действительно любопытно. Разглядывают, ахают, охают.

— Вот это ружье! — а в голосе восхищение и тоска.

— А чье это?

— Это Васино, — все с завистью глядят на Васю, а он как бы не замечает, что у всех аж глаза блестят, а у самого сердце от радости выпрыгивает, и он с ним сладу не находит.

— А можно, я в оптический прицел посмотрю?

— Гляди.

— О–о–о! Надо же! Все как на ладони!

— Да ты же колпачки не снял, хрен моржовый! — все заходятся смехом.

— О–о–о! А так еще лучше!..

Обязательный обычай ходить в гости. Гости бывают незваные и желанные. Первые, скажем, егеря, инспектора, разношерстное начальство и все под предлогом заботы о природе и любимых охотниках. Морды небритые, опухшие, кочуют от лагеря к лагерю. С ними не спорят, их угощают, их «любят» с затаенной ненавистью.

Другое дело свой брат — охотник. Едут в гости к знакомым всегда со своим угощением. Таким гостям от души рады, тем более, что будет ответный визит.

Тут свой ритуал: шумная встреча, объятия, застолье от чистого сердца, не ради гулянки. Но пьют мало, берегут силы, впереди еще много встреч. Да надо же вечерком и душеньку отвести на перелете…

У каждого лагеря обязательно что–то приключилось забавное, и это пересказывается много раз, обрастает веселыми подробностями, дополняется. И вот он живой анекдот.

Моховое озеро. Тут все началось хорошо. Собрались солидные охотники, правда, половина городских. И кто? Директор мясокомбината, начальник главснаба, управляющий трестом, генеральный директор… Они хоть и начальство, а на охоте, как голые в бане. Все одинаковые. И между ними затесался доцент университета, такой безобидный интеллигент, далекий от охоты. Упросил, чтобы его взяли пообщаться с природой. Ладно, думают, много он не съест и не обопьет, пусть отдохнет от интегралов и логарифмов.

Приехали, расположились, все по плану. Горит костер, закипает похлебка, на палатке трехдневный продпаек. Если сказать, что все скромно, то это будет неправда. Только из напитков здесь кроме водки: коньяк, виски, бренди, шампанское, сухое… ну все вплоть до спирта, а уж про закуску и говорить не стоит, работают не на гвоздильном заводе.

— Мы пойдем скрадки проверим, — говорят доценту. — А ты вари, накрывай на стол и никого не подпускай, а то оружие и весь харч на виду.

Ушли, проверили. Идут уже потемну к лагерю, переговариваются, а на душе ангелы поют. Впереди стол и ночь, да какая?!

Сейчас тройная уха, шашлыки, а под них… Э–э–х! Вот и костер видать.

— Эге–гей! Встречай, дорогой!

Вдруг «бабах!» — с сосенок кора и иголки сыпятся.

— Ты че? Офонарел? Это же мы, свои!

«Бабах» дуплетом, и снова как гахнет, из стволов пламя летит.

— Да что случилось? Он что очумел?

Часа два доцент не подпускал к лагерю, отстреливался как партизан, на все уговоры палил так, что приходилось тыкаться носом в траву, а сверху сыпались сучья и листья.

Лагерь стоял на мысу и выступал в озеро, не подойти. Костер пылает, чуть где шевельнулось — «бабах!»

Вот где горе–то! В ста метрах еда, выпивка, а не подступишься. Наконец все стихло. Подкрались, глядь — спит доцент.

Батюшки! Что натворил–то, ученая голова! Бутылки все откупорены. Это он из всех пробовал, потом окосел. Стащил все ружья и занял круговую оборону, в голове–то засело: «Не подпускай никого!»

А это озеро Куликово. Тут не случай, а общий конфуз. Уже все съехались, а директор межрайбазы замешкался, вагоны у него поступили, грузчики разбежались, вот он и занимался ими.

Вдруг телефон:

— Петр Иванович, это Кукушкина звонит. Вы на охоту едете?

— Да вот сейчас утрясу все дела и вперед, на мины.

— Петр Иванович, дорогой, выручи! У нас тут в райпо два дня областной прокурор занимался, а сейчас хочет на охоту съездить. Возьми его, а?

— Да ты че? Сдурела? Да там такое бывает, что он нас всех повяжет и заарестует… Нет, и не уговаривай.

Отбрехался. Где–то через пару часов Петр Иванович в кругу друзей.

— Че опоздал? — его тискают, хлопают, тащат к столу, сами–то уже малость запаренные. Наливают штрафную.

— Тост давай!

Петр Иванович с радости обалдел, квохчет, ругает Кукушкину, объясняется:

— Дела, и эта квашня еще привязалась: «Возьми, — говорит, — с собой областного прокурора, он мне осточертел».

Все как–то сразу притихли, а Петр Иванович, ободренный общим вниманием, еще сильнее распалился и давай полоскать областного прокурора:

— На хрена нам сдался этот прокурор? А? Да я, может, на служебной «Волге» приехал и две банки самогона притаранил. Может, я вместо десяти по путевке двадцать уток завалю, а он будет тут яйцами трясти. Это такие сволочи, взяточники… Я бы их из этого ружья. В общем, как давно сказал в «Мертвых душах» товарищ Собакевич: «Один там в области порядочный человек — прокурор, да и тот, если сказать правду, свинья!»

— Петр Иванович, — говорит сосед слева. — Ты бы хоть спросил сперва, кто справа тебя сидит. Это же прокурор.

Петр Иванович как открыл рот, так и застыл, только налился краской, аж побурел…

С минуту звенела тишина, совестно стало даже собакам, но он все–таки кончил свою замечательную речь:

— Вот я и говорю: все люди братья. Так давайте за открытие охоты дроболызнем и как поется: