Феликс Кривин - Полет Жирафа

Ходил, искал женщину, которую примерно можно полюбить. Не до печёнок, а хоть до радужной оболочки, не задевая зрачка. Одни сапоги стоптал, другие, а на третьих — стоп! А кто это у нас на втором этаже в окошке? Сидит, мордочку выставила, подперла кулачками и смотрит мимо всего, будто её не касается.

Но добраться до неё — проблема. Второй этаж. Можно, конечно, в дверь, но в дверь у нас ходят законные мужчины, а просто влюбленные — только в окошки.

В этом суть вопроса. Лестниц в то время ещё не изобрели. Выйдешь вечером из дома — по всей улице прыгает народ. Кто такие? Они и есть, влюблённые. Подпрыгивают, чтоб до нужного этажа допрыгнуть.

Некоторые допрыгивали. До второго этажа, до третьего реже. А уж до четвёртого, до пятого — только в мечтах. Чем выше любовь, тем до неё труднее допрыгнуть.

А плотнику много не надо. Второй этаж. Но он и до второго не влюблен, чтоб прыгать своими ногами.

Пошёл домой, изобрёл лестницу. Притаранил под второй этаж. А тут и девица высунулась из окна до лучшей половины. Она давно мечтала, чтоб до неё кто-нибудь допрыгнул. Сядет у окна, подопрёт кулачками головку, чтоб не сильно кружилась от мужчин, и замрёт в ожидании. Но никто до неё не допрыгивал, все пропрыгивали мимо. До третьего, некоторые до четвёртого, — эти насмерть влюблённые, смерть внизу их уже поджидала.

Перед девицей со второго этажа только пятки мелькали. А тут — глядь! Какой-то ханурик сунется по стене на двух костылях, с перекладинами. И прямо к ней в окно.

Она, конечно, отвернулась для приличия, только время потеряла. Не успел он примоститься на подоконнике, чтоб ноги вовнутрь переметнуть, как в комнату входит мужчина. Возможно, это отец хотел благословить дочку на серьёзные отношения, но, поскольку отца от мужчины отличить трудно, плотник от страха вообразил, что это муж. Дернулся вниз — не получается. У лестницы одностороннее движение, чтоб спускаться, нужна другая, с обратным ходом.

Куда деваться? Подтянул лестницу и дальше вверх пополз. А на третьем своя девица замерла в ожидании, а в комнату уже кто-то сунется — с благословением или по мордасам. Он на четвёртый, — а там та же картина.

Где-то его все же звезданули. Хряснул на землю, пришиб пару прыгунчиков, но не сильно, не до больницы, а до амбулатории или медпункта. Подхватился и скорей домой, изобретать лестницу с обратным ходом.

И что вы думаете? Изобрёл. Вышел из плотников в столяры, женился у себя на втором, теперь ходит в дверь, как законный мужчина.

И всё же тянет его на лестницу, шмыгать туда и назад. А как намотается по лестнице туда и назад, уходившись, выдохшись, упыхавшись — сунется в дверь, как законный мужчина.

Театр

Операционная. На столе пациент. У стола профессор, ассистенты, сёстры.

Поздняя осень. За окном гул большого города.

ПРОФЕССОР: Так на кого меняем пол? На женщину, мужчину или вам по душе что-то среднее?

ПАЦИЕНТ (мечтательно улыбается).

Вечер тихо встает за окном. Издалека доносится гудок паровоза.

Когда появился человек разумный, он первым делом умылся, женился и пошёл устраиваться на работу. Надо же как-то кормить семью.

На работе говорят: надо написать биографию. А какая у него биография? Он только что в человека произошёл.

Тут на работе насторожились: от кого произошёл? Может, от какого-нибудь крокодила?

Написал человек разумный, от кого произошёл, но они на этом не успокоились. Интересуются, кто от него произошёл. Потому что, говорят, надо дальше передать эстафету. В целях дальнейшего развития. А какое развитие, какое может быть развитие, если он и так человек разумный?

Стал доказывать, какой он разумный. Сослался на генетику, на роль труда в процессе очеловечения. На работе все почувствовали себя дураками. Ну, и попёрли человека разумного, чтоб не слишком умничал.

Приходит человек разумный к жене. Не берут, говорит, на работу, им непременно нужно, чтоб от меня кто-то произошёл.

И мне нужно, говорит жена. Я уже и сама смотрю: почему от тебя никто не происходит? От всех происходят, а от тебя одни тангенсы и котангенсы. Лучше б, говорит, я вышла за питекантропа.

А человек разумный давно ревновал её к питекантропу. Ну и, конечно, получился скандал. Сбежались соседи, приняли участие — и все почему-то на стороне жены. Эмансипация человека человеком.

Приехала скорая помощь, отвезла человека разумного в травматологию. И лежит он без сознания, только бредит никому не понятно: про естественный отбор, эволюцию видов, ну и, конечно, про эту самую эстафету, которую он непременно должен кому-то передать. Он бредит, а специальный медбрат фиксирует этот бред и передаёт по инстанциям. А оттуда, из инстанций, на квартиру с обыском. Подавай им эстафету.

Жена говорит: знаю я его эстафету. От его эстафеты вообще ничего не может произойти. Лучше б, говорит, я вышла замуж за питекантропа.

Подлечили человека разумного, вправили суставы, зарастили переломы, остановили кровотечения — и в тюрьму на допрос: кому и какую он должен передать эстафету?

Допрашивали, допрашивали, опять в травматологию перевели. Зашили, зарубцевали — и опять на допрос.

И уже сколько времени прошло, а человека разумного всё таскают из тюрьмы в травматологию и обратно.

Жена давно вышла замуж, за питекантропа, у них двое деток, мальчик и девочка, питекантроп на хорошей работе. Дача у них, машина, отдых на Лазурном берегу… А человека разумного всё перекидывают из тюрьмы в травматологию и обратно.

Один киномеханик работал киномехаником, но ему почему-то постоянно кричали: «Сапожник!» Поэтому его перевели на должность сапожника.

Киномеханик добросовестно работал сапожником, но обувь его не покупали, и его перевели на должность продавца.

Киномеханик с большим усердием продавал обувь, но, хотя ни одной пары продать не удалось, ревизия обнаружила крупную недостачу.

Чтоб выяснить, откуда она взялась, киномеханика назначили ревизором.

Киномеханик отлично работал ревизором, но в ресторане, куда он явился с ревизией, обнаружилось хищение продуктов, и его определили туда шеф-поваром.

Работа киномеханику нравилась, он отдавал ей всего себя и даже уже немного научился готовить, но тут случилось массовое отравление, и киномеханика перевели в больницу ведущим врачом.

Смертность сразу резко возросла. Прежде такая смертность была только на кладбище.

Поэтому киномеханика назначили директором кладбища.

Но вы же знаете этих могильщиков, они вам кого хочешь закопают. И однажды они закопали директора кладбища, хотя покойник был не он, а другой.