Николай Курьянчик - Не потонем!

— Но ведь в техническом описании написано, что можно…

— Комдив-три, я от вас плачу! На заборе тоже много чего написано — что, всему написанному верить?

— Так ведь официальный же документ!

— Вот официальные сообщения больше всего и врут, поверьте уж. Мы ведь подробно рассматривали сие устройство, и отличие модернизированной ИДАшки от старой, и практика — уже есть. У нас в моем старом экипаже интендант чуть было не задохнулся — решил выгнать похмелье кислородом, включился в новую ИДАшку и притопил часок. Вовремя почувствовал, что задыхается — проснулся.

— Да слышал я это от вас уже сто раз!

— Ну?!

— Нельзя мясо в провизионки загружать!

— Почему это?

— Неисправны они.

— Так исправьте.

— Нужны гражданские специалисты.

— Зачем? Я бы половину этих «специалистов» одним штертом удавил. Механик был яхтсменом и общефлотское «шкерт» не употреблял принципиально. Да и где я их вам возьму? Эти недоумки, поди, у телевизора сидят и скулят о загубленной демократии, и на вас, милитаристов, работать не пойдут.

— Так что делать?

— Делать провизионку. Я скажу командиру, чтобы эти мясные фрагменты последнего ледникового периода полежали пока на пирсе — пока матчасть в строй не введем.

— Вы это серьезно?!

— Серьезнее не бывает. Время нынче такое — особенное. Считайте это, (по имени-отчеству), больше, чем приказ.

— В провизионке не работали (не крутились) вентиляторы. Чтобы хоть как-то избавить своих офицеров от унизительного процесса погрузки продуктов в лодку, механик создал группу «мозгового штурма неисправности». Инженер автоматики ГЭУ, командир трюмной группы дивизиона живучести, командир электромеханической группы, комдив-три и он сам. Сначала поводили пальцами по схемам, затем полезли в само святилище интенданта. Делов-то — одна фаза не контачила в соединительной коробке. Оказывается, можно обойтись без дорогостоящих гражданских специалистов, и гораздо быстрее.

До вечера проверяли режимы работы фреонки — то изнутри, то снаружи явно филоня и уклоняясь от погрузки. Пускай поработают без БЧ-5 — нам-то кто поможет при приеме воды, дизельного топлива, масла, при перегрузке шихты, при приеме кабелей берегового питания, да мало ли еще чего.

Среди россыпей всевозможной крупы, сухофруктов и прочего, неизбежных при погрузке, среди холодных, костистых и заклейменных вдоль и поперек мясных туш говорили о политике и судьбе страны. Слушали наверху маленький радиоприемник у верхнего вахтенного и сообщения связистов на перекурах — о разворачивающихся боях за демократию. Чувство было двойственное и тревожное: с одной стороны, хотелось чего-то нового, лучшего, еще неизведанного, но и прошлого было жаль. А вдруг лучше не будет? А куда хуже?! (Оказывается — ох, было куда).

Вечером народ начал роптать: надо домой сходить за шильно-мыльными, семью предупредить, чего-то там кому-то отдать, передать и позвонить. Понятно, это предлог. Понятно, это жизнь. А судьба страны и государства?! Президента «меченого» и строя дальнейшего? А до фонаря. Мелкие заботы и заботки, проблемы и проблемки казались важнее и существеннее. Скорей бы там, наверху, закончилась разборка — кто умнее, кто нужнее — и домой. Вот и вся философия военнослужащих, моряков-подводников. Так уж устроен человек, что его в первую очередь всегда тянет домой при всяких неурядицах. Ну что мы можем, зачем нас держать? Мы ж выполняем внешние функции государства как аппарата насилия. Вот внутренние войска — да. Да и то, не с народом же воевать!

— (по имени-отчеству), а вы бы пошли за демократию на баррикады?

— Вряд ли. Чего я там не видел?

— А по приказу?

— Это смотря с какой стороны. Громить баррикады, за которыми засели демократы, по приказу — пошел бы. А куда денешься — присяга.

— Значит, вы — душитель демократии и реакционер. И партвзносы, небось, вперед уплатили?

— Я на выплаченные партвзносы за семнадцать лет запросто «Волгу» смог бы купить. А сейчас не уплатил потому, что не сильно-то и домогались. Демократия — вещь хорошая, но когда происходит сознательно, добровольно. Революции сначала происходят в мозгах, а затем уж выплескиваются на площади. У меня лично такое впечатление, что нам ее навязывают. Не верю я всем этим Коротичам, Войновичам, Ростроповичам и прочим Швондерам…

Солнце зашло, сгущались сумерки.

— (по имени-отчеству)! Отпустите на часик в поселок сбегать! У меня там…

— Не держу, но и отпустит не могу. Совсем охренели!

— Черт с ним, с поселком. Мне в штаб надо!

— Да-а… «товарищ не понимает». Сход. С корабля. Запрещен. Отечество в опасности! Только с разрешения командира корабля. Обращайтесь к нему, я разрешаю. Но учтите, что штаб охраняется матросами с техполка, с каждого угла. А те матросы в касках, с карабинами и с патронами, и заинструктированы комдивом вдоль и поперек.

Подошел верхний вахтенный.

— Та-ащ, вас с комдивом-два командир в Центральный срочно вызывает.

— Понял… Все важные и безотлагательные дела на флоте делаются только ночью.

В Центральном в своем кресле сидел задерганный командир. Он напоминал затравленного и только что выпущенного на свободу зверька. Вроде, не связан, вроде, свободен, но чуть дальше дернешься, и — мордой в прутья.

— Так. Механик, комдив-два, нужно сделать на пирс — там, где строится экипаж — «переноску» освещения.

— Товарищ командир, а зачем?

— Придет командир дивизии, будет зачитывать приказ о заступлении в дежурство. Предупредили, чтобы была «переноска». Понятно?

Комдив-два, прирожденный оппозиционер и борец за справедливость (а в простонародье — просто п……бол), округлил глаза и покрутил пальцем у виска.

— Они там что, вообще тронулись?!

— Комдив-два, вы что, умнее всех?! Не рассуждать! Выполнять! Механик, проконтролировать!

Ой-ей-ей… Все, закусил. Вот, ненормальные, во ведь дурдом. Вполне ведь могли обойтись «переноской» освещения бортового номера или верхнего вахтенного у трапа. Теперь — все, делать третью, хоть в лепешку расшибись. Штатной длины не хватит — кабель-то с горем пополам найти можно, а вот розетки свободной и исправной в ограждении рубки нет. Сейчас это сообразит комдив-два и будет доказывать командиру, а командир будет приказывать «как я сказал», и будет ЧП местного значения.

— Товарищ командир, есть же «переноска» у трапа, освещение бортового номера. Поднесем поближе, и пусть читает…

— Так, комдив-два!!! Слишком много умничаете и ничего не делаете (святая правда!). Делать, как я сказал!

— Все, пойдемте, (по имени-отчеству), делать, как командир приказал.

— Но вы-то хоть понимаете, что все не так просто?

— Понимаю. Поэтому пошли быстрее. Осталось чуть больше часа.