Николай Лейкин - Наши за границей [Юмористическое описание поездки супругов Николая Ивановича и Глафиры Семеновны Ивановых в Париж и обратно]

— Пренэ пляс, мадам.

Женщина взяла стул и подсела к супругам.

— Я — артистка, — заговорила она по-французски. — Ах, месье, ежели бы вы знали, какой я имела голос! Но простудилась, заболела и потеряла мой капитал. Я певица… Я имела ангажемент и приезжала петь в Петербург. Я была и в Москве. Vous devez savoir Egareff? Jardin de Demidoff? Диемидоф сад, — вставила она два слова по-русски. — Вот была моя арена. Ах, месье, русские умеют ценить таланты, умеют ценить артистов!

— Да вы умеете говорить по-русски-то?.. — перебил ее Николай Иванович.

— Oh, oui, monsieur. Je me souviens de quelques mots… Isvostschik… Vino… Vodka… Botvigne… О, какое это вкусное русское блюдо — ботвинья! Botvigne avec lossosine…

— Да ведь это все слова, слова, а говорить-то вы не умеете? Парле рюсс… Не компренэ?

— Да, да… Я говорила по-русски, — продолжала толстая женщина по-французски, — но за недостатком практики я забыла. Здесь есть русские студенты, они заходят ко мне, и мы часто, часто вспоминаем о России. Moujik, Boulka… na tschai… tri roubli na tschai… C’est pour boire…

— Немного же вы знаете, мадам, по-русски. Пе рюсс, пе, пе.

— Oui, oui, monsieur. A présent j’ai oublié… Mais votre madame vous traduit… [34] Да, да, месье. Теперь я забыла. Но ваша мадам вам переведет ( фр. ). Et troika! Ax, что за прелесть эта тройка! Troika, iamtshik — c’est ravissant.

— Глаша! Да что она такое рассказывает?

Глафира Семеновна, как могла, перевела мужу.

— Ах, так она актриса! То-то она о Егареве и о Демидовом саде упоминает! — воскликнул Николай Иванович. — Очень приятно, мадам, — протянул он толстой женщине руку. — Как «приятно» по-французски? — обратился он к жене.

— Шарман.

— Шарман, шарман, мадам, что вы актриса.

Толстая женщина оживилась и в свою очередь потрясла его руку.

— Да, я была артистка… И какая артистка! Меня засыпали цветами! — продолжала она по-французски и прибавила, понизив тон: — А вот теперь приходится быть в такой обстановке. Вот я держу бювет, un petit cabaret… Это мой бювет… Он мне принадлежит, и я, слава богу, довольна.

— Пес ее знает, что она бормочет! Ну, да наплевать! — махнул рукой Николай Иванович и сказал: — Мадам! By — артист, а ну — маршанд… Бювон!

— Qu’est ce que vous voulez prendre, monsieur?

— Вен руж и на закуску виноград. Резань, резань… Но бьян вен…

— Du bon vin? Il faut chercher, monsieur. Mademoiselle Marie! — обратилась толстая женщина к девушке и, передав ей большой ключ, стала ей говорить что-то по-фран цузски. — Tout de suite, monsieur… Vous recevez, — кивнула она Николаю Ивановичу и опять отдалась воспоминаниям о русских и Петербурге, вставляя русские слова вроде: «Gostinoi dvor, pirogue russe, kvass, sterliat, tshelovek, kosak».

Через пять минут девушка принесла откуда-то бутылку вина и поставила ее на стол вместе со стаканами.

— Voyons, monsieur, c’est quelque chose d’extra ordi naire… — проговорила толстая женщина, щелкнув пальцами по бутылке, и принялась разливать вино в стаканы.

Мадам Баволе, жирная хозяйка винной лавки (то торговое заведение, где сидели супруги, была винная лавка), оказалась изрядным питухом. Разлив вино в стаканы, она хриплым контральто воскликнула:

— Ah, que j’aime les russes! Ah, que je suis bien aise de voir monsieur et madame! Buvons sec! Avec les russes il faut boire à la russe [35] Ах, как я люблю русских! Ах, как я рада, что вижу месье и мадам! Выпьем до дна, с русскими надо пить по-русски ( фр. ). . Tvoe zdorovie, douschinka! — произнесла наконец она три русских слова, чокнулась с супругами и, залпом выпив стакан, опрокинула его себе на голову, звякнув им о гребенку.

— Ой, баба! Вот пьет-то! — невольно выговорила Глафира Семеновна, удивленно смотря на хозяйку. — Да это халда какая-то.

— Оставь, погоди. Все-таки человек она, бывалый в России… Приятно… Видишь, как хвалит русских, — перебил жену Николай Иванович и тоже осушил свой стакан.

Глафира Семеновна только пригубила. Это не уклонилось от взора хозяйки винной лавки.

— О нет, мадам… Так невозможно. Так русские не пьют. Надо пить досуха, — заговорила она по-французски и стала принуждать Глафиру Семеновну выпить стакан до конца.

Глафира Семеновна отнекивалась. Хозяйка приставала.

За жену вступился Николай Иванович.

— Как голова по-французски? — спросил он ее.

— Ля тет.

— Она малад. У ней малад ля тет, — обратился он к француженке, показывая рукой на женину голову.

— Mais c’est du bon vin, madame, que je vous donne. От этого вина никогда не будет болеть голова. Вы знаете monsieur Petichevsky à Pétersbourg? Je crois qu’il est colonel à présent. Ax, как мы с ним хорошо веселились в Петербурге! Вот был веселый человек и любил выпить. Et meme très riche… Beaucoup d’argent… Много деньги…

Тараторя без умолку, жирная француженка стала припоминать улицы и французские рестораны Петербурга.

— Невский… Гранд Морская… Ресторан «Борель»… «Самарканд»… Я думаю, что теперь все эти улицы и рестораны в Петербурге еще лучше, чем они были прежде. N’est-се pas, monsieur? А Нева? Нева? C’est un fleuve ravissant.

Супруги кое-как понимали француженку, кое-как удовлетворяли ее любопытству, ломая французский язык, прибавляя к нему русские слова и сопровождая все это пояснительными жестами, хотя Глафира Семеновна немного и позевывала. Ей не нравилось общество чересчур развязной экс-певицы.

Экс-певица рассказывала между тем по-французски:

— Все мои товарищи по сцене имеют теперь капитал, а у меня, у меня по моей доброте остались только крохи, на которые я и открыла вот этот бювет… Да, месье, я жила хорошо, но потеря голоса, потеря фигуры (она указала на свою толщину) et les circonstances… — Она не договорила, махнула рукой и прибавила: — Et à présent je suis une pauvre veuve — et rien de plus…

— Вдова она, вдова… — перевела мужу Глафира Семеновна, ухватившись за слова, которые поняла. — Говорит, что бедная вдова.

— Вдова? Вот откровенная! Всю жизнь свою рассказала, — сказал Николай Иванович и тут же фамильярно хлопнул француженку по плечу, прибавив: — Люблю мадам за откровенность. Глаша! Как откровенность по-французски? Переведи!

— Не знаю.

— Экая какая! Ничего не знаешь. За душу мадам люблю, за душу. By компренэ? Нон? Как, по крайней мере, Глаша, душа-то по-французски?

— Душа — лам.

— За лам, мадам, люблю, за вотр лам. За хорошую, теплую душу. Пур вотр бьян лам.

Француженка поняла, протянула руку и, крепко пожав ее, сказала:

— Мерси, месье… Благодарю… Voilà je et souviens encore de quelques mots russes.

Николай Иванович хотел налить из бутылки вина, но бутылка была пуста. Француженка это заметила и сказала:

— Это была моя бутылка, месье… C’est de moi, c’est pour les voyageurs russes que j’adore, но теперь вы можете спрашивать, что вы хотите.

— Этой бутылкой она нас угощает, — перевела мужу Глафира Семеновна. — Вот какая! За границей нас еще никто не угощал, — прибавила она, и гостеприимство толстой француженки несколько расположило ее в пользу француженки. — Мерси, мадам, — поблагодарила ее Глафира Семеновна. — Хоть уж и не хочется мне, чтобы ты еще пил, но надо ответить ей тоже бутылкой за ее угощение.