Владимир Данилушкин - Магадан — с купюрами и без

В туалете запас старых журналов «Смена» двадцатилетней выдержки. Четвероногая интеллектуалка основательно поубавила его — они такие, что не только поедать, но и читать их можно. На крысоловки реагировала своеобразно: аккуратно, как заправский сапер, если так можно фигурально сказануть, разминировала их. Отравленную приманку если и трогала, так реальное противоядие выработала. А завести бойцовую кошку хозяевам офиса никак не удавалось: две серенькие погибли одна за другой в неравной борьбе. Пробовали клеем крысу приклеить, есть такое суперсредство, не вызывающее восторга у Гринписа. Но приклеилась не крыса, а кыса. Как она мяукала! Потом вискасом здоровье восстанавливали.

Крыса всех интеллектом задавила. Будто бы на самом деле вела генеалогическое дерево от лабораторной живности, на которой американские биотехнологии испытывали секретное средство для спасения человечества от Армагеддона и коммунизма вместе с Брюсом Уиллисом, который теперь готовится сыграть без грима роль Ленина.

Женщина-уборщица, из старших инженеров, Капитолина Ивановна, посещавшая курсы пользователей персональным компьютером и параллельно несколько месяцев ведшая неравную борьбу с безденежьем и животными из дружного отряда грызунов, встретилась с противником в подвальном туалете и стала выгонять братьев меньших, даже, грубо говоря, дрючить, даже, если получится, морально убивать. Ну, без зла, конечно, ничего личного. Просто работа такая. Да и времена — со счетов нельзя сбрасывать, ужесточились — человек крысе волк. Плюс растущий дефицит продовольствия в мировом масштабе. Плодожорка, уничтожившая урожай яблок в Китае, вызвала лавинообразную нехватку продовольствия в планетарном масштабе.

Тут, конечно, и международная обстановка роль играет и значение имеет. Китай приблизился реально, навис над Дальним Востоком России. Со своими морально-психологическими и гастро-деликатесными ценностями. Некоторые крайнесеверяне уже переняли корейскую моду собак кушать. Недаром хот дог — горячая собака — фонетическую дырку в голове пробил. Хот дог — никакая не собака, но в поселках на трассе бичи всех собак поели — и лаек, и овчарок, и болонок. За кошек принялись. Хот дог, ходок. Ходоки — это мы проходили, вроде.

Но китайцы и крыс едят — только за ушами пищит. Деликатес. Это ведь они придумали Год крысы. Вовсе не из платонических соображений. Того и гляди, у магаданских гурманов сработает эффект подражания. Лягушек мы уже лопаем, французов перещеголяли.

А крыс? Если водки побольше, соуса? А начнут в гастрономе продавать, взвинтят цены…

Моя мать рассказывала, что в Сибири ее чуть мышами не накормили: полная сковорода, в белом соусе. Больно хотели в это семейство замуж взять — миниатюрную такую девушку, косы до пят. Как-то не срослось, а то заделался бы я мышеедом, так сказать, отечественного призыва.

Признаться, самое сильное впечатление у меня осталось от тренировок китайских военнослужащих на выживаемость. По телевизору видел. Их подвешивают в петлях за шею. Глазами узкими щурятся, улыбаясь. Куда до них йогам. Висят, и хоть бы что. Горловое пение, небось, беззвучно исполняют. И никакой не трюк! Тренировка! Наверное, о любовницах мечтают, которых они обязаны зарегистрировать в отделе кадров. Да, после этого испытания они кому угодно голову откусят. Не только крысе, но и кроту. И туляремия их не берет.

А та крыса из подвала тайным ходом в стене просочилась этажом выше. Незадолго до этого в подвале случилось настоящее наводнение. Ну, пар шел, конденсат тек. Замкнуло. Кое-как выпутались. Так и непонятно, кто там натворил бед, кто спасал. Во всяком случае, крысу стали огораживать столешницами, поскольку в конторе ремонт и замена мебели, и всякого деревянного и пластмассового добра хватает. В группу захвата втянулось большинство штата этой женской конторы. Некоторые из обычного любопытства. Немало таких, кто ни разу в жизни не видел крыс. Слонов в зоопарке — сколько угодно, а крысы там, хотя водятся, на людях не показываются.

— Ну, давай, миленькая, сейчас я пощекочу твой розовый животик! — неистовствует Капитолина Ивановна с импортной шваброй в руках. На шум выходит поруководить начальница конторы. Видит крысу, а та беременная! Умная такая, судя по царственной посадке головы, того и гляди потребует декретный отпуск.

— Что хотите, делайте, но не троньте, пусть живет, — приказывает начальница. — Ни в коем случае не убивайте. И не пугайте, а то она здесь родит!

Приказ — это хорошо. Стало быть, с подчиненного вся ответственность снимается. Откуда-то появляются новые импортные швабры и пылесос с водяным фильтром.

Грызунью вытесняют (термин ОМОНа) на улицу, и она тут же исчезает, как бы сказали военные, с экрана радаров. Вспышка справа, и сливается с окружающей местностью в экстазе.

И тогда срабатывает память аналогий. Где же та молодая поэтесса с крысой в кармане?

Звоню:

— Как себя крыса чувствует?

— Не знаю. Отдала крысу.

— А что так?

— Кормить нечем.

Ах ты, лапка! Уж не китайцам ли? Кыса ты моя, сердобольная!

Теперь-то это в прошлом. Но душа требует порядка в мире. То здесь, то там. Бывают времена, вдруг приходят в голову блестящие решения проблем, которые вроде бы не должны меня ни в коей мере волновать. Музыка льет с небес в апрельский день, солнце играет, катит с цвета на цвет калейдоскопом. Изгнание крыс! До жжения в пальцах хочется показать для начала фигу, затем взять флейту и сыграть одну из мелодий, медленных и печальных, фрагменты которых запечатлелись в моей забубенной памяти. Это собственно не мелодии, а отдельные фразы. Если бы я умел играть, вряд ли бы впечатлил энергичных животных.

Я помню с детства, а прошло уже более полувека, как бегут по паркетным дощечкам сцены театра балерины, такие легкие и воздушные, а на самом деле сильные и выносливые, как сельские почтальонши в кирзовых сапогах, бредущие с толстой сумкой по осенней непролазной глине.

Мышиный король из сказки — он ведь в первую очередь король, а уж потом мышиный. Я был еще мал, чтобы замахиваться на высокие сферы и пугался собственных мыслей, как ворона куста. Меня тянуло назвать героя сказки мышиным генсеком, соответственно историческому моменту.

Да и сам я, в силу возраста, будто бы погруженный в просторы сказки, чувствовал себя мышью — безымянной, отнюдь не прима-балериной, а актрисой второго, третьего плана, питавшей огромную зависть к коронованной особе. Потому говорят — мокрый, как мышь.

Флейтиста мне найти не удалось, все специалисты разбрелись по злачным местам, а вот до флейтистки Оксаны получилось достучаться. Бывшая магаданка проживала теперь в соседней стране, вольном городе Одессе. Объездила весь белый свет с гастролями, на родине Моцарта получила первый приз в конкурсе «Золотая флейта».