Валерий Тихомиров - 12 ульев, или Легенда о Тампуке

— Дерьмо, честно сказать. Ни одной компьютерной заставки. Декорации — фуфло. Одни крупные планы. Зачем он нас подписал — непонятно. Нанял бы лохов с НТВ. Для Феллини — в самый раз.

Бандитские «терки» в Дворянском собраний закончились. Зал опустел. Лица аристократов на портретах приобрели брезгливое выражение.

Джип Бая и «ауди» сопровождения остановились у бассейна с незатейливым названием «Тихая пристань». В пять часов туда же подкатил серебристый «лексус». Помимо водителя в нем сидели двое: Александр Петрович и Николай Михайлович. Клички у них, конечно, были. Еще с первой ходки. В зоне без этого нельзя. Правда, теперь мало кто решался назвать их в лицо Гастритом и Гайморитом. Они давно отвоевали себе право на имя-отчество. Прошли годы. Теперь, несмотря на несколько лет, когда-то проведенных под скупым северным солнцем, они имели завидный румянец на щеках и отменное здоровье.

Александр Петрович и Николай Михайлович принадлежали к классу профессионалов. Качество выполнения заказов определяло высокую стоимость их услуг. Владение в совершенстве приемами всяческих единоборств гармонично сочеталось с постоянной потребностью сделать кому-нибудь больно. С некоторых пор садизм стал основной чертой характера, а стремление убивать — физиологической потребностью. В своем подвиде животных им не было равных.

Охрана на входе услужливо пропустила высоких широкоплечих посетителей, стараясь не смотреть в их сторону.

Баю надоело ждать. Он нервно расхаживал по залу взад и вперед, словно готовился к финальному поединку. Специальные помещения, предназначенные для общения «в партере» с представительницами слабого пола, пустовали. Гладь бассейна напоминала зеркало. Не было слышно привычного лязга тренажеров. В воздухе витало предстартовое напряжение.

— Здорово, братва! — Бай раскрыл руки навстречу вошедшим. Он преувеличенно радостно обнял обоих и предложил сесть. Не уверенные в чистоте и удобстве посадочных мест, те вежливо отказались и замерли в вопросительном ожидании.

— Брезгуете... Вот сколько знаю вас, а все не просеку, чё вы за пацаны. Одеваетесь как-то стремно, — гости непонимающе осмотрели свои дорогие пальто, купленные в магазине «Пактор», и лакированные ботинки стоимостью в полугодовой бюджет рядовой семьи. Затем они взглянули друг на друга и вновь повернулись к Буркову. — Вот, не наши вы какие-то. Вам бы у Мозга работать, а?! — Он рассмеялся во весь беззубый рот.

Бай даже не подозревал, что такое предложение они получали неоднократно, но отказывались. И не потому, что питали преданность к Баю. Просто их методы работы несколько не вписывались в хитроумные комбинации Кнабауха. В них мало места отводилось слезам и крови, а жить без этого им было скучно.

— Пришло время выходить на поле, пацаны. Игра большая — большие бабки. В город приехал негр. — Молодые люди снова посмотрела друг на друга, решая, шутка это или нет, но Бай продолжал:

— По моим людям, — он сделал ударение на последнем слоге, отчего гости поморщились, — звон прошел: он в медицинском на лепилу корячится. По первому году. Зовут Мананга Оливейра Перес — во блин! Такой вот перец! — закончил он читать по бумажке. — На шее черножопого какая-то лабуда, которую папа хочет видеть вместе с ним. И — быстро. Сделаете — вот это ваше, — Бай написал на бумажке цифру и передал гостям. Однажды он увидел это в каком-то фильме и теперь всегда так поступал. — Вопросы есть? — Молодые люди не пошевелились, храня молчание. — В атаку, пацаны!

Когда дверь за ними закрылась, Бурков снова сел на скамейку.

— Вот не свои пацаны, и все... — он повернулся к выходу и крикнул:

— Кот! Бицепса и Краба ко мне! — и добавил тише, сам себе:

— Ну вот, Бицепс, Краб — все понятно! А то — Александр Петрович, Николай Михайлович...

И Бурков смачно плюнул на свежевымытый кафель вслед ушедшим гостям.

У окна, чуть отодвинув портьеру, стояла Виктория Борисовна Ханина. Когда-то ее называли просто Хана. Но большинство из тех, кто это знал, уже не мог ничего рассказать. А кто еще мог — не имел права. Или боялся. Она замерла у окна в состоянии мутной тревоги, как спящий пограничник в дозоре. На душе скребли кошки. Хана душила их усилием воли. Кошки орали, но не сдавались. И она знала почему. Причина беспокойства окопалась в тылу, где-то за спиной, в ее собственной квартире. Воздух этого дома давно не вбирали в себя чужие легкие. Посторонние подошвы не оскверняли паркета. И уж тем более ничья «корма» не бороздила просторов огромного кожаного дивана, стоящего напротив камина. А теперь на этом самом диване, закутавшись в одеяло и сладко посапывая, спал негр! Виктория Борисовна встряхнула головой, оглянулась и скептически хмыкнула:

— Тампук — всем каюк!

Она отошла от окна, мимоходом прикрыла одеялом загипсованную ногу спящего и направилась в ванную. Перед дверью Хана резко выбросила вперед сжатую в кулак левую руку, затем, шумно выдохнув, правую. Движения болью отозвались во всем теле, будто кто-то безжалостно пошевелил впившиеся в позвоночник иголки.

— Шестьдесят пять, а мне плевать! — упрямо простонала она и мягко нажала локтем на позолоченную дверную ручку.

Теплые струи воды прогнали остатки сна. Вернулись обычные ощущения — постоянная настороженность и ожидание неприятностей. Женщина хорошо поставленным голосом затянула: «Вихри враждебные веют над нами, темные силы нас злобно гнетут...»

Серебристый «лексус» плавно подкатил к подъезду, орошая потрескавшийся асфальт пятой симфонией Бетховена. Машина мягко остановилась. Николай Михайлович и Александр Петрович сидели сзади. За рулем бестолково крутил головой водитель. Его звали Андрей Константинович Скобель, хотя в криминальных кругах он больше был известен как Че Гевара. « Борец за свободу» чаще находился по ту сторону «колючки». Там он неутомимо строчил жалобы и апелляции, чередуя скулящие интонации с угрожающими выпадами, за что и получил свое революционное «погоняло». После «крайней сходки» он прибился к группировке Паука, успел пошестерить при двух бригадирах и поработать личным шофером самого пахана. А теперь получил прописку в группе «двойного Г», как за глаза называли Гастрита и Гайморита. Че Гевара был совершенно бесполезен в деле, но машину водил отменно.

— Я выпрошу у негра камень с семи ударов, — Александр Петрович повернулся к напарнику.

— А я с шести, — в этой игре слов заключался обычный ритуал «на удачу».

Оба без тени иронии выжидательно посмотрели на водителя. Тот суетливо задергал плечами. На лице отразилась мучительная работа мысли.

— Ну?! — одновременно произнесли они с угрозой в голосе. В воздухе запахло избиением.