Игорь Губерман - Шестой иерусалимский дневник (сборник)

и звучностей – в одном ужасно схожи:

пронзительность последних песнопений

морозом отзывается по коже.

111

Святые книги умолчали

о важной вещи:

и в малой мудрости

печали —

ничуть не меньше.

112

Есть почему-то чувство кражи,

когда разносится слушок

о медицинской запродаже

печёнок, почек и кишок.

113

В любом горемычном событии

со временем блекнет основа:

его вспоминая в подпитии,

находишь немало смешного.

114

То на душе как будто гири,

то вдруг опять она легка —

везде тоска в подлунном мире

течёт сквозь нас, как облака.

115

Беженец, пришлый, чужак —

могут прижиться в народе,

только до смерти свежа

память у них об исходе.

116

Так безумна всеобщая спешка,

словно жизни лежат на весах,

и незримая Божья усмешка

над кишеньем висит в небесах.

117

Я главным образом от жажды

страдал десятки дивных лет,

я заливал её многажды,

но утоленья нет как нет.

118

Когда сидит гавна мешок

и смачно сеет просвещение,

я нюхом чувствую душок

и покидаю помещение.

119

Российский нецензурный лексикон —

великое богатство русской речи,

и счастлив я, что капнул в сей флакон

ту каплю, что не долили предтечи.

120

Я столь же к женским чарам восприимчив,

но менее, чем раньше, предприимчив.

121

Очень часто нам от разных наших бед —

и обида в их числе, и поражение —

помогает своевременный обед,

возлияние и словоизвержение.

122

Уютно и славно живётся в курятнике;

что нужно мне? – стол и кровать;

порой к нам орлы залетают стервятники —

духовную плоть поклевать.

123

Я издаю стихи не даром

и вою их, взойдя на сцену,

своим актёрским гонораром

я им удваиваю цену.

124

Пускай любой поёт, как кочет,

учить желая и внушать,

но проклят будь, кто всуе хочет

нам нынче выпить помешать.

125

Нынче думал о России в полусне:

там весной везде кудрявятся берёзки,

а впитав тепло свободы по весне,

распускаются лихие отморозки.

126

Любое в мире текстов появление

таланта между гнили и мудил —

в такое меня вводит умиление,

как если б это я его родил.

127

О чём предупредить они стремятся?

Зачем уже который раз подряд

ушедшие друзья мне ночью снятся

и что-то непонятно говорят?

128

Любая дребедень и залепуха,

придуманная сочно и не бледно,

влетая в оттопыренное ухо,

уже не растворяется бесследно.

129

Рутины болотная ряска

взрывается вдруг и некстати,

но всякая нервная встряска —

полезна душе в результате.

130

Боюсь я, вот-вот прекратится

во мне клокотание звука,

и там, где курлыкала птица,

поселится тёмная скука.

131

Смешно слегка для пишущего матом,

но очень ощущенья эти часты:

я чувствую себя аристократом

из некой не оформившейся касты.

132

Нет, судьба не лепится сама,

много в ней и лично моего:

смолоду не нажил я ума,

а состарясь – выжил из него.

133

Еврею строить на песке —

вполне удобно и привычно,

а что висит на волоске,

то долговременно обычно.

134

Когда я на прогулки пешие

внутри себя порой хожу,

то там такие бродят лешие,

что криком я себя бужу.

135

Согревши воду на огне,

когда придёшь домой,

не мой, красавица, при мне

и при других не мой.

136

Когда-нибудь люди посмотрят иначе

на всё, что мы видели рядом, —

текущее время намного богаче

доступного нынешним взглядам.

137

Ввиду гигиенических мотивов

любых я избегаю коллективов.

138

Есть и радость у старости чинной,

когда всё невозвратно ушло:

перестав притворяться мужчиной,

видишь лучше, как это смешно.

139

Мы часто принимаем за харизму

готовность всем на свете вставить клизму.

140

Никем, конечно, это не доказано,

однако, может чувство подтвердить:

умение терять интимно связано

с умением и даром находить.

141

Не часто судьба посылает нам вызов,

и смелость нужна для понятия,

что шанс на удачу высок или низок —

не важно для факта принятия.

142

Всё-таки сибирские морозы

вдули в меня лаской милицейской

гомеопатические дозы

тухлой осторожности житейской.

143

Когда бы человечеству приспичило,

а я как раз такое изобрёл,

душой бы воспарил я, как орёл,

и чтоб изобретение фурычило.

144

Ещё душа в мечтах и звуках,

и крепко мы ещё грешны,

а ген бурлит уже во внуках,

и внукам мы уже смешны.

145

Сексуальной игры виртуозы

весь их век до почтенных седин

увлечённо варьируют позы,

но итог – неизменно один.

146

Перемешай желток в белке,

и суть блеснёт сама:

в любом отпетом дураке —

полным-полно ума.

147

Жаль, не освоил я наук

и не достиг учёных званий,

а жил бы важно, как паук,

на паутине тонких знаний.

148

Мышления азартное безделье —

целительно для думающей личности:

всегда в удачной мысли есть веселье —

и даже в постижении трагичности.

149

Чем были яростней метели,

чем был надрывней ветра вой,

тем чаще я дремал в постели

и укрывался с головой.

150

По возрасту я вышел на вираж,

последний и не столь уже крутой,

хотел бы сохранить я свой кураж

до полного слиянья с темнотой.

151

По счастью, мы не полными калеками

из долгой темноты вошли в потёмки,

а в полном смысле слова человеками

уже, возможно, станут лишь потомки.

152

Ведя за миром наблюдение,

живу рассеянно и наспех,

великое произведение

создам я позже курам на смех.

153

В пространстве умозаключений,

где всюду – чистая страница,

такой простор для приключений,

что и реальности не снится.

154

Тупая и пожизненная страсть

отыскивать слова, ловя созвучия,

меня так истрепала и замучила,

что лучше бы умел я деньги красть.

155

У подряхления убогого

есть утешение лишь то,

что нет уже довольно многого,

но меньше хочется зато.

156

Стукнет час оборваться годам,

и вино моё будет допито,

а немедля, как дуба я дам,

и Пегас мой откинет копыта.

157

В синклит учёных я не вхож,

но видно мне без разъяснений:

еврейский гений с русским схож —

они цветут от утеснений.

158

Печальный и злокачественный случай,

зовущий собутыльников к терпению:

я мыслящий тростник, но не певучий,

а выпивка меня склоняет к пению.

159

Конечно, мы сгораем не дотла,

и что-то после нас ещё витает,

но времени суровая метла