Игорь Губерман - Закатные гарики (сборник)

ласкаясь, как доверчивый щенок,

немедленно влияет на язык,

а после добирается до ног.

646

Ночные не томят меня кошмары —

пожар, землетрясение, обвал,

но изредка я вижу крыс и нары —

чтоб родину, видать, не забывал.

647

...И блудолицая девица,

со мной стремясь духовно слиться,

меня душила бюстом жарким...

Очнулся я со стоном жалким;

сон побуждал опохмелиться.

648

Какой сейчас высокой думой

мой гордый разум так захвачен?

О том, что слишком низкой суммой

был жар души вчера оплачен.

649

От всех житейских бурь и ливней,

болот и осыпи камней —

блаженны те, кто стал наивней,

несчастны все, кто стал умней.

650

Тщедушное почтение к отчизне

внушило нам умение в той жизни

рассматривать любое удушение

как магию и жертвоприношение.

651

Не жалко мне, что жизнь проходит мимо,

догнать ее ничуть не порываюсь,

мое существование не мнимо,

покуда в нем я сам не сомневаюсь.

652

Поставил я себе порог —

не пить с утра и днем,

и я бы выполнил зарок,

но я забыл о нем.

653

Пускай витийствует припадочно

любой, кто мыслями томим,

а у меня ума достаточно,

чтоб я не пользовался им.

654

Стал я с возрастом опаслив:

если слышу вдруг о ком,

то бываю тихо счастлив,

что и с этим не знаком.

655

А глубина – такой пустой

порой бывает у мыслителей,

что молча стыд сочит густой

немая глина их обителей.

656

Характер мира – символический,

но как мы смыслы ни толкуй,

а символ истинно фаллический

и безусловный – только хуй.

657

День вертит наши толпы в хороводе,

и к личности – то слеп, то нетерпим,

а ночью каждый волен и свободен,

поэтому так разно мы храпим.

658

О мраке разговор или лазури,

в какие кружева любовь ни кутай,

но женщина, когда ее разули,

значительно податливей обутой.

659

Готовясь к неизбежным тяжким карам,

я думаю о мудрости небес:

все лучшее Творец дает нам даром,

а прочее – подсовывает бес.

660

Когда уже в рассудке свет потушен,

улегся вялых мыслей винегрет,

не ведают покоя только души,

готовя сновидения и бред.

661

Пожары диких войн отполыхали,

планету фаршируя мертвым прахом;

но снова слышу речи, вижу хари

и думаю о правнуках со страхом.

662

Вся трагедия жизни моей —

что судьбе я соавтор по ней.

663

Свалился мне на голову кирпич,

я думаю о нем без осуждения:

он, жертвуя собой, хотел постичь

эстетику свободного падения.

664

У меня есть со многими сходство,

но при этом – нельзя не понять —

несомненно мое первородство,

ибо все его жаждут отнять.

665

Чтоб не свела тоска тягучая

в ее зыбучие пески,

я пью целебное горючее,

травя зародыши тоски.

666

Не корчу я духом убогого,

но чужд и смирения лживого,

поскольку хочу я немногого,

однако же – недостижимого.

667

Хоть самому себе, но внятно

уже пора сказать без фальши,

что мне доныне непонятно

все непонятное мне раньше.

668

Какого и когда бы ни спросили

оракула о будущем России,

то самый выдающийся оракул

невнятно бормотал и тихо плакал.

669

Всерьез меня волнует лишь угроза —

подумаю, мороз бежит по коже, —

что я из-за растущего склероза

начну давать советы молодежи.

670

Хотя умом и знанием убоги,

мы падки на крутые обобщения,

похоже, нас калечат педагоги,

квадратные колеса просвещения.

671

По комнате моей клубятся тени,

чей дух давно витает беспечально,

и с ними я общаюсь, а не с теми,

которым современник я случайно.

672

Еще по инерции щерясь,

не вытерши злобных слюней,

все те, кто преследовал ересь, —

теперь генералы при ней.

673

За то я и люблю тебя, бутылка,

что время ненадолго льется вспять,

и разума чадящая коптилка

слегка воспламеняется опять.

674

Скорби наши часто безобразны,

как у нищих жуликов – их язвы.

675

Как раз когда находишься в зените —

предельны и азарт и наслаждение, —

фортуна рвет невидимые нити,

и тихо начинается падение.

676

Наш мир – за то, что все в порядке, —

обязан, может быть, молитвам,

но с несомненностью – тетрадке,

где я слова связую ритмом.

677

Нет, ни холстом, ни звуком клавиш,

ни книжной хрупкой скорлупой

дух не спасешь и не избавишь

от соучастия с толпой.

678

От каждого любовного свидания

светлеет атмосфера мироздания.

679

Хлеща привольно и проворно,

кишащей мерзости полна,

уже доходит нам до горла

эпохи пенная волна.

680

Повсюду свинство или скотство,

и прохиндей на прохиндее,

и чувство странного сиротства —

тоска по умершей идее.

681

Дурная получилась нынче ночь:

не спится, тянет выпить и в дорогу;

а Божий мир улучшить я не прочь,

но как – совсем не знаю, слава Богу.

682

Души напрасная растрава,

растрата времени и сил —

свободой даренное право

на то, чего ты не просил.

683

Моя кудрявая известность,

как полоумная девица,

ушла за дальнюю окрестность

в болоте времени топиться.

684

Зря бранит меня чинная дура

за слова, что у всех на устах,

обожает любая культура

почесаться в укромных местах.

685

Всюду юрко снует воровство,

озверевшие воют народы,

и лихое в ночи баловство,

и земля не родит бутерброды.

686

Я исповедую мораль,

с которой сам на свете жил:

благословенны лгун и враль,

пока чисты мотивы лжи.

687

В душе – руины, хлам, обломки,

уже готов я в мир иной,

и кучерявые потомки

взаимно вежливы со мной.

688

Ох, я боюсь людей непьющих,

они – опасные приятели,

они потом в небесных кущах

над нами будут надзиратели.

689

Я лягу в землю плотью смертной,

уже недвижной и немой,

и тени дев толпой несметной

бесплотный дух облепят мой.

690

Весь день я думал, а потом

я ближе к ночи понял мудро:

соль нашей жизни просто в том,

что жизнь – не сахарная пудра.

691

Грядущий век пойдет научно,

я б не хотел попасть туда:

нас раньше делали поштучно,

а там – начнут расти стада.

692

Когда фортуна шлет кормушку

и мы блаженствуем в раю,

то значит – легче взять на мушку

нас в этом именно краю.

693

694

Когда-то, в упоении весеннем

я думал – очень ветрен был чердак,

что славно можно жить,

кормясь весельем,

и вышел я в эстрадники, мудак.

695

Кто алчен был и жил напористей,

кто рвал подметки на ходу,