Фёдор Быханов - Про Ерёму и Фому

А то репейник стану разводить!

Но тут Закон по этой теме вышел.

Вздохнула с облегчением страна,

Ведь, власть теперь по строгости пропишет,

Тому, кто землю портит, как Фома!

– Лишиться огорода? Да, ни в жизни! –

Фома вздохнул и тяпку взял острей…

Вот так всегда – где мало укоризны,

Закон поможет строгостью своей!

Кто не прогуливал уроки анатомии,

Тот помнит, что программа говорит.

Мол, организм наш от того в гармонии,

Что из воды по сути состоит!

А вот Фома с Ерёмой в разночтении:

– Как это можно – «Из одной воды»?

Когда друзья имеют и влечение

К напиткам, доводящим до беды.

Один мешает пиво с «белой» водкою,

Другой – не против кофе с коньяком,

Когда и бутерброд простой с селёдкою

Хмельную мутит голову потом…

Да и лечение с водой совсем не связано.

Фома рассол изводит по утрам.

А у Ерёмы дома все обязаны –

Квас подавать, коль взять не сможет сам.

О том ещё приятели заспорили:

– Под газом, что полезнее всего?

«Оранж» – из апельсинов что спроворили

Иль «Кола» – непонятно из чего?

Тот разговор случился в чистом поле.

Их агрегат доставку ждал семян.

Ещё заправщик потерялся что ли?

У поваров в работе был изъян…

Никто не вёз обед, да и горючее

Закончилось у трактора внутри.

И зной полуденный усугубил всё прочее:

Во фляге не оставив и воды.

Берёзовый был колок, к счастью, рядом.

Там тень нашли колхозники себе.

И вспомнили про детства чудо-влагу,

Которую пивали по весне…

Топор имелся в тракторе Ерёмы.

На сеялке Фома нашел ведро.

И там, где зеленели густо кроны,

Отведали вкуснее, чем «Ситро».

Кто сок берёзовый испил, хотя б однажды,

Тот понял бы их радость, и восторг.

Когда в колке том утолили жажду,

Никто похвал иному не исторг.

Потом доставили компот, зерно, солярку.

А сев закончив – в оптимальный срок,

В «Сельпо» пошли, потребовать: – К прилавку

Берёзовый чтоб поставляли сок!

Не просто с багажом расстаться детским.

Когда-то галстук радовал Фому.

Да и Ерёма с горном пионерским

Не раз отряд водил своё по селу!

Под кумачом ходили вместе парни –

На демонстрациях, как весь честной народ.

Где колотушкой ритм даёт ударник

И каждый лозунг над собой несёт.

Потом в селе забыли про маёвки,

Лишь в городе ещё дудела медь,

Так что Ерёма, в купленной обновке

Туда и ездил праздник посмотреть.

Вот и теперь собрался чин по чину.

И даже Маркса облик не забыл.

Вот – на портрете с бородой мужчина,

В коммуну кто дорогу проложил!

Готов Ерёма взять двойной билетик,

Как за багаж, чтоб только довезли,

Да и по-праздничному нынче солнце светит,

Так что не жалко смятые рубли.

Но нет автобуса. – Маршрутка опоздала! –

Решил Ерёма жалобу писать.

А тут Фомы ещё не доставало,

Который вышел друга обсмеять.

Напомнил складно он про выходные,

Добавленные Думой в эти дни:

– Так что автобусники наши дорогие,

На отдыхе, как все сегодня мы!

Ерёме горько от того, что праздник

Не встретит, как обычно повелось.

И вновь Фома – безудержный проказник,

Так просветил, что мало не пришлось:

– Не трать до города, ты, время на поездку!

Все демонстранты сами будут тут!

С граблями, вилами и прочей той «железкой»,

Которых требует весной садовый труд!

И верно! Потянулись к ним на дачи,

Те, кто обычно шли под кумачом,

Чтоб проявиться в поисках удачи,

Где лодыря не сманишь калачом.

Тогда к Ерёме мысль пришла иная.

Он классика портрет в чулан отнёс.

Лопату взял. И, огород копая,

Любимый марш свистел себе под нос!

У праздников закономерность видно,

Когда их отмечают от души –

С подарками, чтоб было не обидно

И угощением, хотя бы из лапши…

Фома гарнир не уважает слишком –

Ему б котлет побольше или рагу.

А если поднесут и стопаришко,

Прощенье вынесет и злейшему врагу.

Сегодня глянул в календарь на стенке,

А там число – знакомое до слёз.

Припомнил, как стоял он на коленках,

Прям на горохе: – Двойку что принёс.

Ещё наказывали шалости с куреньем –

Отец ремня за «Беломор» давал.

И в угол ставили всего за подозренье,

Что спичками спалить мог сеновал.

Воспоминанья горестны особо

Сегодня, когда праздник на дворе:

Детей все защищают очень строго

И полное раздолье детворе!

За них Фома налить изволил чарку.

Ерёму за столом не позабыл,

Ведь в детстве тот диктант свой – без помарки,

Ему списать однажды разрешил.

А также защитил когда-то в детстве

От «неуда» – подсказкой у доски.

Фому не заподозришь в раболепстве,

В знак благодарности – подкладывал куски.

Но вот Ерёма стал самокритично

Смотреть на прошлое, отведав пищи той.

Сказал Фоме: – Учился б сам отлично,

Коль бы не прятался за дружеской спиной!

И смог бы лучшего в своей добиться жизни,

Не списывая у других ответ…

Была сермяжной правда в укоризне,

Жаль, опоздал по времени совет.

Виновных не всегда мы долго ищем.

– Сломал судьбу, коль, с детства самого! –

В отместку, прямо в ухо кулачищем,

Фома ударил друга своего…

У потасовки было окончанье –

Обоих собутыльников свезли

Туда, где штрафовали в наказанье:

В квитанции за циферкой – нули.

Попозже наступило примиренье.

И уяснили твердо мужики,

Что юного защита поколенья,

Совсем не требует сжимать всем кулаки.

На вилке гриб – вкуснее нет закуски!

В пирог грибочки можно поместить…

А потому влечёт характер русский

В сезон дождей с лукошком походить.

Ерёма отпуск взять готов к опятам,

Оставить, чтобы у пеньков следы,

Где в полный рост, как на посту солдаты

Уж поднялись заветные грибы.

И у Фомы на этот самый случай

Складной есть нож и два пустых ведра.

И пусть комар над ним летает тучей,

Не испугает даже мошкара.

Осталось – не проспать сезон лисичек,

Подняться рано – с утренней зарёй.

И трель будильников, устроив перекличку,

Успешно справилась с задачею такой.

Шагают в лес друзья одною тропкой,

Едва рассвет раскрасил окоём.

Пружинистой охотничьей походкой –

Быстрей чтоб оказаться за селом.

Зато в осиновую тень или в ельник хвойный

Заходят, будто вместе не росли:

Ерёма остаётся тем довольный,

Что показалось шляпкой из земли.

А вот Фома – иного лёта птица –

Разроет всё, что только видит глаз.

Не жаль ему растерзанной грибницы,

Мол, есть других немереный запас.

Где он прошел «бульдозером» по лесу,

Другой грибник, зря ног своих «не бей»;