Ученый Кот - ВИННИ-ПУХ И ЛЮБИ ДРУЗИ

Он с умилением кого-то

За неугодное щемил

По мере хилых Грифских сил.

И как такое понимать?

Он кто? Священник или тать?

Тарам-Парамский патриот?

Иуда ли Искариот?

Каким он чудом вышел в люди?

И что еще Грифон учудит?

Что видится в его смешке?

Какая мысль в его башке

Блудливой крутится юлой?

О чем он думает порой?

Когда и на какого мсье

Пора ему писать досье?

Был Гусь ещё. Большой чудак,

Пустой национал-дурак,

С рожденья не ловящий звёзд,

Но отхвативший важный пост:

Он стал наркомом Инодел

И там такого навертел,

Что все соседи как на хлам

Смотрели на Тарам-Парам.

Гусь как «свидомый» пустобрех

«Свидомо» перессорил всех,

И был настолько безголов,

Что наших не достоин слов.

Ведь много есть еще «орлов»,

Что дорвалися до постов.

К примеру, был такой юрист,

То ль лох, то ль наглый аферист.

Он из заморских был Дятлят

Из дальних Скунсовых пенат.

На сале тамошнем взращён,

Профессор, правда, тот ещё.

Вот только, где его диплом,

Сказать не мог. Иль было в лом.

Молчал, как партизан в плену.

Но если вдруг сему лгуну

Какой-то повод выпадал

Потарахтеть, он так болтал,

Что было не остановить.

И так крутил он речи нить,

Как одаренный куплетист.

И все хихикали: «Юрист…»

Он, Дятлов выполняя труд,

Стучал и там, стучал и тут.

И песню о его служенье

Мы помещаем в приложенье.

Хотя юристы без диплома

Достойны грубой идиомы.

Её не будет приводить,

Услышат дети, может быть.

В Тарам-Параме не везло

С профессорами. Как на зло…

Был Винни-Пух наш очень прост,

Порой ему любой прохвост

Лапши навешивал на раз

И вширь, и вдоль, и про запас.

Чуть-чуть с почтением польстить

И с Винни-Пуха можно вить

Верёвки толщины такой,

Что не охватишь и рукой.

И вновь и вновь мы повторим:

Как не был Винни кем любим -

Когда опилки в голове,

Ум с ними точно не в родстве.

Наверно, мудрый Пятачок,

Поскольку был не простачок,

Всё то о Пухе понимал

И с ним как с куклою играл.

Но ведь в политике игра

Не часто додаёт добра

Для, так сказать, не игроков

Иль игроков, но дураков.

Легко попасть в тартарары,

Играя ради лишь игры.

Вздохнул тоскливо Пятачок,

ИскОмкал шаржиков пучок

И, вспомнивши свиную мать,

Продолжил дальше размышлять.

Мол, закрутилось все вокруг,

Взвинтилось сотней центрифуг.

Пора уж и притормозить,

Лес чтобы не испепелить.

Но как же с разумом заластить

Зверей нанюхавшихся власти?

Их от корыта оторвать

Трудней, чем ураган унять.

Должны от этих стрекотух

Мы отделится: я и Пух.

Чтоб с облегчением потом

На них навесить сей дурдом.

Мы создадим отдельный блок

Зверей, кому Юго-Восток

Не станет в горле поперёк.

Поэтому в короткий срок

Отелимся от сколопендр

И создадим Единый Центр.

ПРИЛОЖЕНИЕ К ПЯТОЙ ГЛАВЕ. ЗАДУМЧИВАЯ ПЕСЕНКА ДЯТЛА-СКУНСОВЕДА, ТОСКУЮЩЕГО О ДАЛЕКОЙ РОДИНЕ. ИСПОЛНЯЕТСЯ С КАНАДИЙСКИМ АКЦЕНТОМ

Я прошу, хоть не надолго,

Боль моя, ты покинь меня,

Мой диплом, взятый с потолка,

Ах, дидько, куда я его засунул,

Енот его что ли сдунул?

Головы не болят у нас,

Дятлам, мол, не положен «бол».

Но опять, как и в прошлый раз,

Ко мне с дипломом опять пристанут,

Зарплату платить не станут.

Пусть не платят зарплату здесь,

Но не там, но не за морем.

В управленье центральном спесь

С меня как пить дать Скунсята сдунут.

Куда же он был засунут?

Длится всё это долго как,

Суета та дипломная.

Облаком, сизым облаком

Я полетел бы к родному дому

Отсюда и за дипломом.

ГЛАВА ШЕСТАЯ, В КОТОРОЙ, К СОЖАЛЕНИЮ, НЕКОМУ БЫТЬ ШТИРЛИЦЕМ В ТЫЛУ КОМПАНИИ ОСЛИКА ИА

Но так как он не сказал, кто именно совершил Славное Дело, считая, что все и так знают, то Иа-Иа вдруг по ошибке принял всё Торжество на свой счёт…

Настал момент, чтоб рассказать

Про бело-голубую рать

Приверженцев Осла Иа,

Ища потребные слова.

Наборы едко-смачных слов,

Не лестных для друзей Ослов,

В предшествующей уж главе

Здесь прозвучали в большинстве,

Но, правда, в адрес их врагов,

Оранжевых Пуховиков.

Тем подтверждая, что зверьё

Имеет равное бытьё,

Каким бы не был флага цвет,

Что поднял их анахорет.

«Па-адонки!» - как их называл

Известный Попка-аксакал.

Нам будет разве что трудней

Построить гладь своих речей,

Ведь за ослистов не играл

Какой-то серый кардинал,

Чьим мыслям мы бы тет-а-тет

Могли проследовать во след.

Здесь Штирлиц свой не рассуждал

О том, как лучше править бал:

Тут каждый зверь претендовал

На званье «серый кардинал».

Но это трудные пути -

До кардинала дорасти.

Так вот - стан бело-голубой

Катился просто сам собой.

Опять к баранам возвратясь,

Продолжим нашей сказки вязь.

Иа Ослом и есть, и был.

Когда копытами не бил,

Имея слишком много сил,

Кому-то он казался мил.

Он был объемен из себя

И был уверенным, грубя,

Ибо отпора мог не ждать.

Осёл он, что с Осла-то взять?

Вот Винни-Пух - почти медведь,

Умел, ну, разве что реветь,

Хоть грозен на медвежий вид,

Но - абсолютно без копыт.

Иа ж имел авторитет,

Копыта крепки, как кастет,

Мог в лоб заехать хоть кому,

Врагу и другу своему.

Ведь согласитесь, быть Ослом-

Интеллигентом - просто в лом.

И всё равно любой зверёк,

Кто представлял Юго-Восток

(Почти любой), его любил -

Опять таки - по мере сил.

За что?! Да кто же разберёт,

Чем упивается народ.

Любви, увы, не приказать.

Умеют и Ослы влюблять

В себя, родименьких. Как знать,

Порою есть с Осла что брать.

Возможно тот, кто выдвигал

Осла вперёд, на том играл,

Что лес Иа сгноит дотла,

Оставив уши от Осла.

И зная, что Иа простак,

Он, выдвигатель, всех собак

На Ослика бы без забот

Повесил нА сто лет вперёд.

Но лес Иа не развалил,

Хоть пыжился, крутил, мутил.

Благодаря какой волшбе -

Но всё само шло по себе.

И это правильно в итоге:

То, что работает, не трогать.

Иа, конечно, возомнил

Что опытен да и не хил

Как менеджер-экономист,

Что шкурой чист и шелковист.

И от того лесной народ

Его с корыта не спихнёт.

Но вдруг оранжевый буран

Сорвал с Ослиных мечт стоп-кран.

Иа же этого не ждал,

Видать, о вечности мечтал.

Иа не мог предположить,

Что всем охота порулить?

Он не умел предполагать.

Осёл он. Что с Осла-то взять?

Помянут выше был, но так,

Чтобы не ночь, Лис Рыжак.