Олег Григорьев - Разные стихи

К себе домой из дальних стран
Спешила эта птица
Через пески и океан,
Чтоб дома расшибиться.

Я спросил электрика Петрова:
— Для чего ты намотал на шею провод?
Петров мне ничего не отвечает,
Висит и только ботами качает.

Мой приятель Валерий Попов
Никогда не кусал клопов.
Клопы же об этом не знали,
И часто Попова кусали.

На заборе валенки
Вверх ногами сохли.
Значит эти валенки
Вниз ногами мокли.

Ученики по потолку
Идут без напряжения.
Не проходили видно тут
Закона притяжения.

Ударили Кошкина так,
Что он упал и преставился.
Зато закрутился маг
И телевизор исправился.

Крест свой один не сдержал бы я
Нести помогают пинками друзья.
Ходить же по водам и небесам
И то и другое умею я сам.

Шел домой я на ночлег,
С шайкой встретился калек.
Не помог ни бокс, ни бег
Стал одним из их коллег.

Дано нечто,
Лишенное опоры и сущности.
Без синяков, нарывов и ссадин,
То есть ничто в сущности.
Ни птичьего ни человечьего:
А ни о чем и говорить нечего.

Видел я учителя…
За мою стрельбу
Вызвал он родителей
…в тапочках в гробу.

Пес тоскует на цепи
А попробуй — отцепи.

Я ударился об угол
Значит мир не очень кругл.

Локоть ушел в мякоть
Торт превратился в слякоть.

В уголке сидит паук
Восемь ног, а может рук.

Время устало и встало.
И ничего не стало.

Солнце грело, грело…
И перегорело.

Залезло носатое на волосатое
И стало усатое.

— Ты боишься высоты?
— Нет ни сколечко. А ты?
— Не боюсь, коль высота
Мне не выше живота.

Окошко. Стол. Скамья. Костыль.
Селедка. Хлеб. Стакан. Бутыль.

С каждой секундой
Я старше и старше
Сам себя становлюсь.
Ужасно смешно мне
И весело страшно:
Что скоро я остановлюсь.

Клоков небрит и немыт.
Его толкнули — он покатился.
Его подняли — он стоит.
Его окатили — не разозлился.
Его посадили — он сидит.

— Как вы думаете, где лучше тонуть?
В пруду или в болоте?
— Я думаю, что если тонуть,
Так уж лучше в компоте.
Хоть это и грустно,
Но, по крайней мере, вкусно.

Совершенно откровенно
Тронул я ее колено.
Тут же получил по роже,
Честно и открыто тоже.

Было раннее утро,
А уже стучит УГРО.
Мы сидим с ним рыло в рыло
В это раннее утрило.
— Не подпишешься?.. Ну что ж!..
Он схватил столовый нож.
В это раненное утро
Он решил вспороть мне нутро.
Отбивался я как мог, Вдруг — звонОООк,
звонОООк,
звонок.
С топорщившимся из кармана топорищем
Вошел Сизов — старинный мой дружище.
И как Раскольников несчастную старуху
Инспектора УГРО он хвать обухом.
Пугая кошек и собак
Снесли мы труп в помойный бак.
И вдруг из бака постепенно
Растет как удочка антенна.
Из-под картофельных очисток
Пик-пик звучит светло и чисто так.
И как то нежно… Даже жалко,
Что вьехала тут самосвалка.
Я бак захлопнул на замок,
И в бункер загрузить помог.
Теперь ни в утро, ни в утро
Ко мне не ломитьсч УГРО.
Нашел он, видимо, покой,
Вдали, на свалке городской.

После болезни все изменилось.
Не шел я по городу, а летел;
Когда-то давно уже это мне снилось
Город, как лес качался и пел.
Каждый дом, труба и окошко,
Порт, стадион, туалет и вокзал,
Мусорный бак, воробей или кошка,
Пели свое, и я все понимал.
Разом, все вместе, как ясное слово
Было понятно уму моему
Через день стал я вовсе здоровым
И вновь никого не пойму.

Как бумажный пароходик,
Среди острых, страшных льдин,
Грозно стиснутый народом,
Я ловирую один.

Залез на столб я смоляной
Со страшным знаком смерти.
Коснулся проволоки рукой,
И — ничего… Поверьте!

Идет и думает дождь:
— Вот этому надо за шиворот,
Проберет его страшная дрожь,
Посмотрим, как вывернется он навыворот.
Идет и думает пешеход:
— Какой ласковый, грустный дождик!
Стал считать и потерял счет,
Подсчитывая, сколько у дождика ножек.

Сизов умер,
Но ожил снова.
Сизова скрутили,
Сизова связали,
Похоронили живого.

Мясник Сизов, бычью тушу рубя,
Повернулся как-то неловко,
И захлопнул навек себя
В холодильную установку.
Почти через тысячу лет
Оттаял мясник Сизов,
Глядит — ничего кругом нет:
Ни скота, ни людей, ни домов.

Наложил на рельсину
Тормозной башмак.
Надо ехать поезду,
А ему никак.

Жил и с этой, и с этой, и с той,
Вот и остался в квартире пустой.

Пошел я на утопленицу
К озеру смотреть.
С такой бы вот утопленицей
Вместе помереть.

Мы разошлись и как прежде
Спать я ложусь в одежде.

Зажав кузнечика в руке,
Сидит ребенок на горшке.
— Нельзя живое истязать! —
Я пальцы стал ему ломать.
— Нельзя кузнечиков душить!
— Я руки стал ему крутить.
На волю выскочил кузнечик,
Заплакал горько человечек.

Курили с Колей анашу,
Сидели на паркете,
Он вешал на уши лапшу,
А я ему — спагетти.

Как у крупной птицы
Отрастил я крылья.
У соседей лица
Вытянулись в рылья.

Как проходняк квартира,
Но не иду я ко дну.
Один на один с миром
Честно веду войну.

Злые дети со счастливыми рожами
По плечам моим и коленям лазали.
Дети ели большие пирожные
И кремом меня нарочно мазали.

Схватили за ногу правую
Меня и бросили в квас
К лягушкам, которые плавали
В квасе способом брасс.

На нос уселась стрекоза,
И смотрит, выпучив глаза.
Через ее фасетки
Я для нее как в клетке.

Я дверь в коридор отворил
Послушать, что говорят на кухне.
Сосед соседке шепотом говорил
— Ты пачку соли ему в кастрюлю бухни.

Не свались в колодец, Ольга,
Если прыгнешь в воду ты,
Потеряешь в весе столько,
Сколько вытеснишь воды.

В окне стоит человечек
И от боли корчит рожу.
А может за ним другой человечек
Снимает с этого кожу?

Первую получку справили,
Наставнику синяков наставили,
Под станком кукарекать заставили,
А потом под фрезу приставили.

Жили мы тесным кругом,
Стоя на двух ногах.
То, что хотели сказать друг другу,
Было выколото на руках.

Случайно я жил в этом веке,
Случайно, однако отчаянно,
Потому что кругом человеки
Жили здесь не случайно.