Константин Берегов - Смотря по обстоятельствам

Козленок взрослым стал козлом:
Бородка клинышком, рога загнулись лихо.
В ту пору старая Козлиха
С седым Козлом-отцом
Уселись, вечерком решать,
Кого на свадьбу к сыну приглашать.

Был назван гостем непременным
Начхлева — пожилой Бугай,
За ним Осел — завскладом сена,
Потом дворовый пес Пугай,
Который вот уж третий год
Всю бдительность былую потерял
И в коллективный огород
Козлиху иногда пускал.
Был гостем назван Гусь знакомый,
Хоть польза от него невелика,
Но он был писарем в Дворкоме,
А там нужна своя рука.
В число гостей попал Петух.
Хоть был он драчуном и забиякой,
На свадьбе мог затеять драку,
Зато служил в конторе «Козий пух».
Когда же список огласили,
Воскликнул молодой Козел:
— Что за мура?
Вы главных-то моих гостей забыли —
Козлят с соседнего двора!
Коза
Большие сделала глаза:
— Козлята эти нам к чему же?
— Ну, как к чему? Они мои друзья,
Я с ними чуть ли не с рожденья дружен.
— Э-эх, сынок,
Какой же в вашей дружбе прок!
Получишь ли от них хоть шерсти клок?

В квартире у Зайца семейное лихо:
Все нервы издергала Зайцу Зайчиха,
Знай, голосит, уши вытянув в стрелки:
— Какая шикарная шуба у Белки!
Что делать? Бедняга пошел на уловки:
Он кроликам продал запасы морковки,
Свой отдых и свой рацион сократил,
На модную шубу деньжат сколотил.
Зайчихе, конечно, отрадно и любо,
Напялила к вечеру беличью шубу
И в перелесок пошла погулять —
Взглянуть на других и себя показать.
И вдруг (о, коварство!) в кустах краснотала
Она молодую Лису увидала!..
Зайчиха, кусая пушистые губы,
Цедила сквозь зубы:
— Вот шуба, так шуба!
И снова для Зайца настала пора —
Хоть умирай, хоть беги со двора.
Зайчиха не пьет и не ест и не спит,
С утра и до вечера слезно вопит:
— Шубу подай мне, как у Лисицы, —
И глазом раскосым на Зайца косится.
С этой поры поседевший Косой
На веки веков потерял свой покой:
А если Зайчихе случайно приснится
Бобриха иль выдра, иль, скажем, куница?
А вдруг где-нибудь попадется тигрица?..

В краю Чижей, Стрижей, Дроздов
Одной строительной конторой
С названием «Стройптичгнездо»
Пять лет руководил Медведь матерый.
Дела в конторе шли ни валко и ни шатко,
То там просчет, то тут изъян.
Частенько недовыполняли план,
Короче — мало было там порядка.
Мне как-то жаловался Чиж:
— Вот ты поди ж!
Медведь-то наш отъявленный бездельник,
Слоняется по лесу целый день.
Погреется на солнце, ляжет в тень,
А то залезет в можжевельник
И лижет шишки там. Лишь вечером
Придет на стройку грузною походкой,
Чтобы в Главлес отправить сводку
И до своей Медведихи — бегом.
И вообще, что из Медведя за строитель?
А вот поди же ты — руководитель!
— Ты, Чиж, Медведя не хули, —
Как будто выросши из-под земли,
Вмешалась в разговор Сорока, —
Медведь — талант, каких не так уж много,
Ведь далеко не каждый в жизни
Способен, если здраво рассудить,
Ни бе ни ме в строительстве не смысля,
Пять лет строительством руководить.
Тут нечему особо удивляться —
Не одного такого знает свет.
К работе у него таланта нет,
Но есть талант приспособляться.

Верблюд зашел однажды в зеленя
И с завистью воззрился на Коня:
— Какой красавчик этот Конь,
Как складно он устроен —
Осанист, гладок, строен.

И взгляд — огонь!
А вот меня коварная природа
Зачем-то создала уродом:
Немилость проявив ко мне,
Мохнатый горб привесила к спине.
И тут Верблюд истошным ревом разразился
И, морду вверх задрав, взмолился:
— О, боже, сделай так, чтоб у Коня
Такой же вырос горб, как у меня!
Услышал Конь:
— Мне странно, брат,
Какую же коры́сть ты с бога тянешь?
Ну, скажем, буду я горбат,
Но ты от этого прямым не станешь!

Грачей видали вы в полях и огородах?
Ну что плохого скажешь о грачах!
Вот разве громко покричат,
Но такова уж их порода.
И все ж, недаром говорят,
В семье не без урода.
Однажды два Грача
Травы ль дурной какой хватили
Или чего напились сгоряча,
Но бед немало натворили:
У Ласточки разрушили гнездо
И пух по ветру раскидали;
Двух пожилых Дроздов
В Кротовую нору загнали;
У Пеночки разбили пять яиц
И что-то там еще понатворили…
И вот — переполох средь птиц!
Сороки первыми заговорили:
— Грачи-то нынче каковы!
Совсем переродились.
Ни червяков уж не едят и ни травы,
Все в хищных ястребов, злодеи, превратились!
Страх обуял Дроздих, Скворчих,
Грачей обходит стороною Аист…
А что ж Грачи?
Как были, в основном, грачами и остались.

Упитан, выхолен и розов —
Краснеет от жары и от морозов,
Но никогда
Он не краснеет от стыда.

В новом доме под окошко
В щель нырнула мышь от кошки.
Когда же дом подсох немножко,
За мышью в щель нырнула кошка.

— К нам ревизор! Замзав, изволь
Готовить срочно хлеб и соль!
— Хлеб-соль?
— Нет, к черту старину!
Готовь коньяк и ветчину!

— Меня главнее нет на свете:
Природу я в руках держу.
Вы замечали — дует ветер
Туда, куда я укажу.

Средь них согласье было,
И вкус единый был:
Она его любила,
И он себя любил.

Разделены незримою чертой,
Натуры две живут в его особе:
Он трезвый не способен ни на что,
А пьяный он на все способен.

Газводу продавал Сурок
И на брюшке растил жирок.
У проходимцев и проныр
Вода и та содержит жир.