Ибрагим Абдуллин - Поднять на смех!

На другой день нас снова потревожил звонок. На этот раз звонила Маюк. В руках у нее была швейная машина…

— Не могу больше жить с таким скрягой, — сказала она, тяжело вздыхая. — Развожусь. Вот, припрячьте, пусть пока постоит у вас…

Так продолжалось несколько вечеров, Макар и Маюк таскали вещи, как трудолюбивые муравьи, и постепенно перенесли в нашу квартиру почти все. В последний день Макар тайком от жены принес вилки, а Маюк тайком от мужа — ложки.

…И как это я не смог предусмотреть, чем все это может кончиться? На следующий вечер Макар и Маюк ворвались в нашу квартиру, словно ураган.

— У них! — кричал Макар. — У них наш телевизор! Наш совместно нажитый телевизор!

— И швейной машиной они нашей пользуются! — вторила ему Маюк. — Да как вы смеете! Отдайте сейчас же, не то милицию вызову! Милиция-я!!!

— Ложки, ложки не забудь, Маюк, — бегая по комнате, давал команды Макар. — Тащи стиральную машину. Что, не наша?! Жаль… А коврик?.. Тоже ваш? Тогда хоть продайте… Вот спасибо! Маюк, забирай коврик! Деньги отдадим с получки…

Нет, что ни говорите, а очень прочные порой встречаются семьи. Как кирзовые сапоги.

Сами подумайте: какой смысл в восемнадцать лет жениться? Ни жизненного опыта. Ни материальной, так сказать, базы. Да и с привольной холостяцкой жизнью не хочется, по правде сказать, в этом возрасте еще расставаться.

Одним словом, я решил с этим делом не торопиться. Не так, как мой приятель Геннадий. Вот уж о ком можно сказать: поспешишь — людей насмешишь. Он сразу после школы женился. Взял в жены… впрочем, неудобно такие вещи о своем приятеле рассказывать. Не по-дружески это. Да к тому же не о нем я разговор начал, а о себе.

Так вот, решил с женитьбой я не торопиться. Чтобы моя семейная жизнь не началась, как у Геннадия, словно маятник. После окончания школы поступил в институт. После окончания института стал работать в приличном учреждении, на приличной должности и, опять же, с приличным окладом. Стал, так сказать, накапливать жизненный опыт к предстоящей семейной жизни. Руки у меня, скажу не скрывая, золотые. Умею поработать. За короткое время, естественно, приоделся так, что, как говорится, кум королю, сват министру.

Потом через несколько лет гараж неподалеку от своего дома построил. И, учтите, до последней заклепки сам все пригнал-приклепал. А гараж мне для того потребовался, что к этому времени у меня уже автомобиль «Москвич» появился.

Потом через некоторое время мне и сорок лет исполнилось. Чувствую, что опыта вроде бы поднакопил достаточно. Материальную базу тоже, кажется, солидную подвел. Только чем лучше у меня все это получалось, тем все меньше меня тянуло к семейной жизни. На работе — сплошные поощрения, моральные и материальные. У меня ж золотые руки и светлая голова, хотя, правда, чуть-чуть седая. Отработал смену — пожалуйста, «Москвич» в твоем распоряжении: кати куда хочешь, с кем хочешь. Чем не благодать!

А потом моя вольная жизнь все же, конечно, прекратилась, ушла, как камень в воду. Как-то почти одновременно начали донимать родители, родственники, друзья и коллеги: что ж это ты, мол, дружище, до седых волос уже дожил, а все со своим «Москвичом» только и милуешься. Пора, твердят, и на семейный якорь становиться.

Надоели они мне, одним словом, своими советами да упреками. Посмешищем таки стал в глазах людей. «А, — думаю, — была не была!» И в один прекрасный день нарядил своего «Москвича», повязал лучший галстук поверх новой рубашки и махнул в соседнее село к Урине. Мы с ней, между прочим, давно были знакомы, и отношения у нас были хорошие, только я все растягивал удовольствие свободной жизни. Но раз окружающие начали подтрунивать… Короче, в тот самый прекрасный день я познакомил Урине со своими родителями, а через неделю мы и свадьбу сыграли. Эх и свадьба была! Места, как поется в одной песне, было мало…

Ну, а потом… Потом, конечно, тоже места было мало. Только уже не одному. Не обманули меня предчувствия: стала меня раскачивать семейная жизнь, словно маятник. Как моего приятеля Геннадия, о семейной жизни которого я вам постеснялся рассказывать. Он в конце концов… Ну да ладно: чуть не забыл, что не о нем речь…

А стали мы жить с Урине, как бусинки на одной нитке. Мы бусинки, а нитка — «Москвич». Накрепко он нас соединил. Вначале, правда, Урине обходилась без машины. И на работу пешком ходила, и родственников вздумает навестить — без личного транспорта обходится. Потом стала потихоньку-полегоньку привыкать к «Москвичу». Бывает, толкает утром:

— Миша, а Миша! На работу опаздываю (а работала она мастером на маслозаводе), подбрось…

Поворчишь, но согласишься. Отвезешь — сам на работу опаздываешь. Опоздаешь — замечание получишь. В другой раз смотришь, уже и выговор объявили. А через несколько месяцев семейной жизни меня так и вообще понизили в должности. Правда, к этому времени моя Урине уже работала начальником цеха, так что материальную базу мое понижение из-под нас не выбило. Правда, к этому времени для нашего «Москвича» все больше и больше запасных частей стало требоваться. Протолкаешься за ними у магазина целый день — опять выговор. Так что через некоторое время меня еще раз понизили в должности. Правда, к этому времени моя Урине уже работала директором завода, так что и на этот раз наша материальная база не дала трещину.

Я же лично научился теперь пораньше вставать: встанешь, подготовишь машину, ждешь. Потом выходит жена, садится рядом и:

— Миша, быстрее на завод…

— В трест…

— К маме…

— В магазин…

— В контору на совещание…

Совсем я загонял своего «Москвича»! Так что к тому времени, когда меня уволили с работы, на нем уже больше десяти метров и проехать нельзя было…

Не знаю, что больше расстроило мою Урине: то ли мое увольнение, то ли состояние машины. Во всяком случае, вскоре она мне сказала:

— Вам бы, товарищ водитель, пора сменить машину. Кстати, наш завод получил новую «Волгу». И мне, как директору, нужен личный шофер. Не желаете ли устроиться к нам на работу? К тому же вы, кажется, сейчас без дела… Оклад — по штатному расписанию. Устраивайтесь… э… э… Миша, кажется, да? Устраивайтесь, Миша, не прогадаете…

Я и устроился. А что: неплохая работа! Прикажет начальник — крути баранку да вези. А крутить я умею — у меня же золотые руки и светлая голова, не зря институт кончал. А что семейная жизнь даст трещину, это я заранее предчувствовал. Разошлись мы с Урине. Потому что не положено, чтобы у директора шофером муж служил…

Перевод А. Финько.