Иль Канесс - Оформитель слов

Я сидел на берегу мокрый и грустный. Меня мутило, клонило в сон, а после водички прохладной так хорошо стало, захотелось лечь в траву и поспать. Мешок с картохой тоже грелся на солнышке.

– Томми, что-то ты раскис…

Отсидевшись в зарослях камыша, я все-таки преодолел мост с грузом, а затем и с велосипедом. Еле как достиг вершины холма и прямо возле огромной ели незатейливо уложился спать. Я совершенно выбился из сил. Летнее солнышко замечательно грело, пахло травой и безмятежностью.

Минут через двадцать ко мне пришла младшая сестра. Загородила собой солнце и, немного постояв, сказала:

– Когда мамка тебя прибьет, можно я в твоей комнате жить буду? – она достала холодненький, свежий огурец из кармана и начала его громко грызть.

– Нет, – промычал я и перевернулся на бок. Уткнулся лицом в куст крапивы и поморщился.

– Ты что, упал с моста в реку? – громко откусывала она огурец.

– Нет, я мыл картошку. Дура… Не тревожь меня.

– А ты теперь всегда будешь напиваться до беспамятства уезжая в деревню? – спросила она.

Я поднялся на ноги, потому что лежать ночью в траве мокро и холодно.

– А ты теперь всегда будешь напиваться до беспамятства уезжая в деревню… – писклявым голосом сказал я и встав на четвереньки, начал преодолевать мост.

На 13-летие мне подарили две аудиокассеты: Queen «Greatest Hits» и Beatles «The Best», и именно с этого момента началось мое увлечение мракобесием зарубежного рока на долгие годы.

В школе мне, между прочим, сказали, что эти песни про сиськи с письками и дохлых ритуальных животных до добра не доведут. Но я не отчаивался, справедливо считая, что пусть все подобные советчики идут нахуй со своими говномнениями о моей музыке. Сами не знают, что говорят и постеснялись бы того, что слушают их дети.

Родителям же, к слову, было откровенно безразлично, что я там слушаю. Я вообще был сам себе на уме, тихим и безобидным. Сидел целыми днями в своей комнате и что-то лепил…

У меня была деревянная доска, сантиметров 30 на 80 и на ней всегда происходили исключительно любопытные события, бережно слепленные из пластилина. Каждый раз, когда мне дарили новенькую разноцветную упаковку мнущейся субстанции, я был несказанно рад, кланялся в ноги за царский подарок и быстро уходил в свою комнату.

– О! Видели, какой смышленый мальчуган растет! – гордо заявляли родители гостям. – Скульптором будет! Держи конфетку и вали в свою комнату.

Взрослые думали, что я там лошадков леплю разноцветных или трактор беларусь сильно похожий. Но нет. Я закрывался в своей комнате, смешивал разноцветный пластилин в однородную серую массу, а потом долго и усердно лепил из нее какие-нибудь орды гуннов и легионы римских солдат. Затем начинался дикий махач, типа взятие Карфагена или штурм Зимнего. Я делал из жестяной пластинки маленькую секиру и ловко хуячил незатейливых юнитов. Если младшая сестра случайно оставляла где-нибудь свою пластилиновую розовую пони, то открывался второй фронт и розовые ошметки валялись по всей доске. Война, хули. Сценарии получались разными и могли развиваться неделями. Появлялись и гибли целые цивилизации. Включаешь Manowar и понеслась. Очень эпично.

В общем, я был безобидным и тихим ребенком. Музыку, правда, слушал непонятную…

Так вот, пока все поголовно увлекались рукивверхами, бутырками или катялель, я выволакивал на крышу своей избушки здоровенные колонки и травил односельчан всякими Nazareth, Deep Purple, Led Zeppelin и с особым трепетом Scorpions. От восторга доярки и трактористы, конечно, на заборы не лезли, но и с факелами в гости не шли. Малолетний дебил, что с него взять.

В страшных аудиопытках населения мне сильно помогал советский магнитофон «Россия». В моих несознательных руках юного радиотехника он стал неким рупором свободы, и, как коварная щупальца империализма, проникал в самые труднодоступные уголки села.

Батька говорил:

– Мы, сынуля, купили с матерью твоей этот магнитофон за пару месяцев до твоего рождения. Вы одного года выпуска. Береги его!

Через год яростного хэвиметалла или от воплей Оззи Осборна кассетная дека на магнитофоне решительно наебнулась. Разумеется, простаивать такая техника не должна, а так как я наслушался звуков рок-идолов и пластилиновые тоталвары наскучили, мне захотелось повторить все самому. По такому случаю я срочно отправился в сельский клуб за электрогитарой. Мне одолжили покрывшуюся плесенью «Аэлиту» из которой торчали провода и отломались все тумблеры.

– Будь с ней аккуратнее, – сказали в цитадели сельской культуры. – Не поломай и не поцарапай. Раритет!

С помощью ловких манипуляций паяльником и связки проводов, электрогитара была мною местами починена и подключена к магнитофону «Россия».

Вот тогда-то я окончательно заебал даже своих родственников. Потому что тихо лепить из пластилина ватаги скифов или слушать на улице мелодичных Scorpions – это одно, но совершенно другое, когда ты умеешь громко и коряво играть только «Звезда по имени Солнце». По такому случаю меня немедленно вместе с аппаратурой нахуй выгнали из дома в гараж и сказали:

– Умница, сынок, не бросай это благородное дело!

Со временем, сдав кучу металлолома, я приобрел в райцентре аудиокассетный плеер. С помощью старых наушников, паяльника и связки проводов, я подключил его к тому же магнитофону «Россия». Односельчане быстро наверстали пробелы в современных течениях уже отечественной рок-музыки: Ария, Наутилус Помпилиус, Сплин… похабный Сектор Газа я слушал только в наушниках, потому что за нехорошие слова в тексте песен можно было отхватить от матери знатных пиздюлей.

Так прошли еще годы и однажды в переходе метро за каким-то хуем я купил советскую электрогитару, тоже «Аэлита». Почти такую же, как в сельском клубе, только цвета другого. Привез в деревню, побрякал и спрятал…

Спустя годы случайно наткнулся на нее в кладовке, где прячут всякую самогонку. Инструмент, кстати, был завешан отцовскими костюмами из Германии, которые висят там уже лет триста, и никакая холера их не берет.

В общем, решил немного поиграть. Выволок магнитофон и гитару на веранду. Подключил. Задумался, что давно ушли те времена, когда я устрашал своей музыкой односельчан, скотину и даже рыб. К тому же, за 32 года я не особо хорошо сохранился, а вот магнитофон же по-прежнему выглядел монументально. Стоял и преданно ждал своего часа.

Батька пилил во дворе старые доски, а я заковыристые аккорды на ладах. Сыграл одно, потом другое. Закурил.

Вижу, как батька безжалостно распиливает мою доску из-под пластилина, где происходили такие грандиозные битвы!

– Вот и кончилось детство… Эх! – с горечью вздохнул я.