Сталин шутит...

Рассуждают монархист, коммунист и сионист. Монархист (строго): «Я хотел бы после смерти лежать рядом с императором Петром I». Коммунист (взволнованно): «Я хотел бы после смерти лежать рядом со Сталиным». Сионист (мечтательно): «А я хотел бы полежать рядом с мадам Шнеерсон». Монархист и коммунист возмутились: «Как вы можете, ваша симпатичная соседка Сара еще жива…» — «Так и я, боже ж мой, еще не мертвый».

Имеется иной, но столь же еврейский подход к теме, только с другого боку.

У приговоренных к казни спрашивают последнее желание. Один попросил свидания с женой, другой — передать письмо родителям. Дошла очередь до Рабиновича. «Прошу после расстрела похоронить меня рядом со Сталиным», — «Вы что, издеваетесь? Товарищ Сталин жив!» — «Ничего, я подожду».

Позднее евреи ловко зарабатывали не только на имени, но и на образе вождя. На вполне материальном образе. Правда, это было уже после смерти Сталина, когда они шустро валили из СССР за кордон.

Еврей везет в Израиль большой портрет Сталина. «Это что?» — спрашивают его при вылете из советского аэропорта. — «Не что, а кто. Это Сталин». При приземлении в израильском аэропорту его спрашивают: «Это кто?» — «Не кто, а что. Это рама из чистого золота».

Беседуют русский, грузин, китаец и еврей.

Русский: Ленин умер, но ленинизм остался, он помогает мне в учебе, он помогает мне в труде.

Грузин: Сталин умер, но сталинизм остался, я не забываю его, я живу им.

Китаец: Мао умер, но маоизм остался, я черпаю в нем вдохновение, я получаю через него удовлетворение.

Еврей: Мой дедушка Ананий тоже умер…

Когда это стало возможным, Рабинович подал документы на выезд в Израиль. Ответственный товарищ листает его досье и удивляется:

— Вот вы писали в анкете и в заявлении, когда вступали в ВКП(б): «Моя мать — советская Родина, мой отец — товарищ Сталин». Так почему вдруг не терпится стать сиротой?

Политика Турции приобретала перед войной все более и более антисоветскую окраску. Дошло до того, что турецкий МИД предъявил Советскому Союзу претензию: на каком основании на гербе Армении изображена гора Арарат, которая Армении не принадлежит, т. к. находится на турецкой территории?

Сталин только усмехнулся, и свой ответ сформулировал следующим образом: а на каком основании на гербе Турции изображена луна, которая Турции не принадлежала, не принадлежит и принадлежать не будет, т. к. находится в космосе?

Больше турецкая дипломатия нам по глупым поводам не докучала.

Кровоточащая рана Карабаха… Одно из многочисленных преступлений перестройки и перестройщиков. Здесь, как говорится, не до смеха. Тем не менее есть поучительный и уместный анекдот, связанный с проблемой. Дело в том, что межнациональная резня на Кавказе была прекращена только советской властью и ленинско-сталинской политикой. Но то, что длилось веками, трудно было преодолеть за считанные годы. Поэтому какие-то трения оставались. В частности, в 30-х годах минувшего века тоже возникали споры об административной принадлежности Карабаха.

…Итак, армянская и азербайджанская делегации на приеме у товарища Сталина. Первая настаивает: карабахцы хотят иметь армянскую родину со столицей в Ереване. Вторая настаивает: карабахцы хотят иметь азербайджанскую родину со столицей в Баку. Вождь, степенно раскуривая трубку:

— Возвращайтесь домой и передайте многоуважаемым карабахцам, что, если они не могут мирно ужиться и договориться, я предлагаю им третью родину — Колыму со столицей в Магадане.

Вопрос был исчерпан, делегации откланялись. И отправились вместе пить азербайджанский чай с армянским коньяком. Сусальная идиллия? В азербайджанско-армянских отношениях сусальности не было и теперь уже долго не будет, но идиллия и чай с коньяком имели-таки место, как и смешанные браки, дружба между простыми людьми, взаимная поддержка, нормальное общение. И практика, вытекающая из вышеприведенного анекдота, способствовала тому.

— Товарищ Сталин, Бухарина доставили в больницу.

— Что с ним, рожает еще одну оппортунистическую платформу?

— Зачем смеяться, он правда страдает: случайно проглотил батарейку. Представляете, что его ждет?

— Конечно, представляю — электрический стул.

Домыслы о том, что в результате репрессий советской власти большинство пострадавших — это невиновные люди, многократно опровергнуты объективными, неангажированными историками.

— Товарищ Сталин, Бухарин и Зиновьев прислали из тюрьмы письмо, жалуются, что им дали расстрел ни за что.

— Пусть не врут, ни за что могут дать лет пять, не больше. А им дали расстрел о-го-го за что.

Задолго до нападения в 1939-м Германии на Польшу Советское руководство предлагало польскому правительству сотрудничество в военно-политической сфере, гарантировавшее безопасность нашим странам.

Заносчивые шляхтичи отвечали: «Мы не нуждаемся в том, чтобы москали протягивали нам руку».

Сталин предупредил их: «Тогда протянете ноги».

Так оно и вышло.

Из сейфа Гитлера пропали секретные документы. Фюрер впал в бешенство. Сталин, узнав об истерике в Берлине, звонит Лаврентию Берия.

— Твои люди выкрали документы из рейхсканцелярии?

— Мои.

— Сфотографировали?

— Да.

— Так верните поскорее на место, черт побери, а то Адик психует, еще сдуру на нас нападет!

Уже вовсю шла война с Германией, когда Сталин неожиданно сказал:

— В сущности, у нас с фашистами только одно разногласие — по аграрному вопросу.

Присутствующие были в недоумении. А Сталин, посмеиваясь, продолжал:

— Они хотят, чтобы мы лежали в земле, а мы хотим, чтобы земля под ними горела.

Вариантом анекдота является его использование относительно троцкистов и бухаринцев.

Сталин: «У нас с оппозиционерами нестыковки по аграрному вопросу. Я так и не решил, кого из них сажать весной, кого — убирать осенью. Они тоже не определились — то пошли дружными всходами, то полегли…»

Абвер заслал в Москву агента, как две капли воды похожего на Сталина. Вскоре агент был схвачен. На совещании Сталин приказал: «Расстрелять».

Посыпались предложения:

— Может, не надо. Может, перевербовать. Может в двойники зачислить. Может, усы сбрить, да в лагерь отправить…

Сталин со всеми согласился:

— Перевербовать, зачислить, сбрить, отправить и — расстрелять.

Яростные схватки в воздухе советских и фашистских летчиков-истребителей. Наши бьют немцев. Гитлер вызвал командующего Люфтваффе Германа Геринга, топал на него ногами, приказал принять меры. Вскоре немцы взяли верх.