Борис Леонтьев - Триумф Великого Комбинатора, или возвращение Остапа Бендера

Обращаю внимание на мастерски выполненные рисунки. Их тут около сотни. И все они - гротескные. В главном герое узнаю характерные - орлиные, чеканные, - ставшие хрестоматийными по многочисленным рисункам и киноверсиям черты сына турецко-подданного. Командор теперь - наученный горьким опытом солидный, предприимчивый деятель, "большой интеллигент". Его неуемная энергия направлена главным образом на то, чтобы, добившись крупными махинациями отъема бешеных денег, переправить их в Швейцарию.

Остап Бендер вырвался из коммунистического рая на Запад. Как вырывались и тогда, и - особенно - потом многие. Организация и участие в Межконпробе - его последняя комбинация, связанная c Советской Родиной. В итоге великий комбинатор стал невозвращенцем. Связь c CCCP, естественно, порвалась навсегда или, по крайней мере, - надолго. В этом смысле он для нас, россиян, умер. "Исполнились мечты идиота!" - так сказал бы Бендер сам о себе. Там, при строе, наиболее подогнанном "под человека" (человека как общественного животного), он найдет открытое применение своим уникальным способностям. Одним светлым человеком у нас стало меньше. У них - больше.

Good bye, Ostap Ibragimovich! Хорошо, что вы не переквалифицировались, как собирались, в управдомы и не попали, как и не собирались, на архипелаг ГУЛАГ. Мы рады за вас! Даст Бог, мы о Вас еще услышим!

Г. ЛЯТЬЕВ

* Часть первая. КАВАЛЕР ОРДЕНА ЗОЛОТОГО ТЕЛЕНКА *

- Бутылки из-под шотладского виски

принимаете?

- Нет тары, сэр!

(Из разговора джентльменов)

Глава I. НЕСОСТОЯВШИЙСЯ ГРАФ МОНТЕ-КРИСТО И БУТЛЕГЕР ТЫРА

Весна пожирала снег безо всякой жалости. Светлый день важно вступал в свои права. Туман мало-помалу рассеялся, и солнце заиграло на раскалывающихся льдинах.

В отдалении виднелись неказистые виноградники, по-младенчески голый яблоневый сад и покосившийся полосатый столб советско-румынской границы.

Странно было видеть в этот ранний час на заросших камышом днестровских плавнях качающуюся на ходу фигуру молодого человека без шапки, без шубы и в одном сапоге. Под ногами хлюпал фиолетовый снег. Свежий мартовский ветер обдувал изрядно побитое, испачканное кровью лицо.

Но вот в какой-то момент странный человек остановился и, обернувшись, уставился на противоположный - чужой - берег. Глаза наполнились той немой грустью, которая характерна для провинциального актера, потерявшего свой талант в кружковой самодеятельности.

- Настал тот момент, господа и товарищи, - ни к кому не обращаясь, сказал человек, - когда исчезает всякий страх и наступает состояние отупения - первый шаг к действию!

Он развернулся и стремительно зашагал прочь от реки - в страну, которую час назад хотел покинуть.

Вскоре он был в Киприяновском лесу.

В глубине леса, среди ивняка стоял тесовый домик, из которого молодой человек выбрался минувшей ночью - в огромной шубе и необыкновенно богатый. При домике имелись сараи, баня и небольшой огород. Хозяйство находилось в шести километрах от границы и в шестнадцати от села Казаку и c высоты птичьего полета выглядело островом Робинзона Крузо в море буково-грабовых лесов, раскинувшихся на волнистом предгорье (по туземному - кодры). В этом медвежьем уголке всегда стояла такая тишина, какая бывает только на войне перед грандиозным сражением.

До угара нэпа тесовая резиденция поменяла трех хозяев. Ее владельцами были и Стефан Ильич Математюк - охотник-живодер c потрескавшимся от ударного употребления "доброй горилки" лицом, и Марат Тимофеевич Стреляный - тоже охотник, но c доброй, неживодерской, душой, и даже известный в свое время всей республике Псалтырьский Захар Александрович - вредитель-кулак и социалист без прочных убеждений и паспорта, отбывающий до сих пор ссылку в местах не столь отдаленных. Понятно, что эта хибара в лесу была у кулака Псалтырьского не единственной недвижимостью: он жил c женой и двумя сыновьями в Казаку, имел добротный рубленый дом, двух лошадей и двух коров, постоянно держал свиней и нанимал сезонных работников.

На закате нэпа в тесовом домике поселился лесник-контрабандист Юрий Степанович Тыра. Это был в меру упитанный человек c русыми волнистыми вихрами, бодрым взглядом соловья-разбойника, красным, как томат, лицом, и более красным, нежели само лицо, мясистым носом. В последнее время он занимался нелегальной переправкой советских граждан и одиноких догнивающих нэпманов за границу. Делал это Юрий Степанович по-разному и, как правило, не бесплатно. Простым гражданам он просто указывал пальцем дорогу, по которой необходимо идти, не боясь наткнуться на пограничный наряд. Загнивших нэпманов и средней руки интеллигентов за достаточно большие деньги вел сам, предварительно договорившись c пограничниками о необходимой плате за переход охраняемых ими рубежей. А некоторых, сермяжных, интеллигентов и гнусных, как он выражался, политических оборванцев, вообще никуда не водил и ничего им не показывал, так как они ни черта не платили.

Перед Рождеством, когда румынские граждане испытывали недостаток в украинской горилке и страстно жаждали ароматного вишневого первача, гражданин Тыра надевал на себя теплую цигейковую шапку-пирожок, брезентовый балахон, взваливал на свою могучую контрабандистскую спину тяжелый, в человеческий рост, мешок c бутылками самогона и осторожно, как если бы это была невеста, приспособленная почему-то на спину, нес его на другой берег Днестра. А тесовый домик в лесу оставался без присмотра.

В тот весенний час, когда солнце еще тяжело лезло вверх, молодой человек без шубы и в одном сапоге вошел во двор тесовой резиденции гражданина Тыры. Слабо дыхнув на замерзшие руки, он тихо постучал в дверь.

Через некоторое время послышался противный скрежет стальной задвижки, приспособленной еще в смену Псалтырьского, дверь отворилась и из темноты сеней, словно из лисьей норы, высунулась сонная физиономия Юрия Степановича.

- Ба-а-тюшки! - воскликнул он голосом папаши, увидевшего своего отпрыска c фонарем под глазом и без шапки. - Да ты ли это?

Молодой человек утвердительно кивнул головой, глубоко вздохнул и прошел в дом. Там было тепло, пахло дымом светящегося ярким пламенем камина.

Гость подошел к камину, вытянул руки к огню и, глядя на горящие бревна, негромко сказал:

- Перед вами, Юрий Степанович, несостоявшийся граф Монте-Кристо и, возможно управляющий коммунальным хозяйством Старгородского жилтоварищества. Прощание c родиной по форме номер пять затянулось так надолго, что в конце концов оно обернулось встречей c нею. Финита ля трагедия!

- Да как же так получилось, Остап? - воскликнул контрабандист. - Я ведь договорился обо всем. Погранцы были вежливы. Ты должен был пройти!