Борис Леонтьев - Триумф Великого Комбинатора, или возвращение Остапа Бендера

- Здравствуйте, товарищи, - приветствовал "трудармейцев" сопровождающий его секретарь парткома. - Это ваш новый главный редактор, товарищ Длинноногов.

- Ну что ж, товарищи, - говорил Длинноногов, - будем налаживать разлаженное дело? Конечно, будем! Хватит, товарищи, лямку тянуть. Будем поднимать газету!

После чего он вытягивал за цепочку карманные часики, смотрел на них, бубнил под нос: "Время - дело. Пора бы уже размахиваться, товарищи!" - тонким негнущимся пальцем захлопывал крышку часов, шел дальше.

И так в каждой комнате.

Все сотрудники вдохнули редакционный воздух широкой грудью: прежний редактор Короткошеев был типичным бюрократом, при котором "трудармейские" дела расползлись по швам. Руководство его заключалось в том, что он изо дня в день произносил одну и ту же заученную фразу: "Руки и ноги надо ломать такому безалаберному коллективу!" Аггей Трифонович всем понравился. И в самом деле, как может не понравиться руководитель высокого роста в весьма элегантном костюме и c легкими интеллигентскими морщинками на лице!

Но на другой день случилось невероятное: этот самый интеллигентный руководитель заперся в своем кабинете, окна которого были занавешены коричневыми ситцевыми занавесками c выцветшими разводами, никого не принимал, никаких указаний не давал, на телефонные звонки не отвечал.

В последующие дни повторилось то же самое.

Некоторые везучие "трудармейцы" заставали Аггея Трифоновича только в уборной, где, по понятным причинам, о чем-либо вопрошать было неэтично.

"Трудармеец" стал трещать по швам пуще прежнего. Приезжали из горкома, грозили - никакого эффекта. Трещал "Трудармеец". Приходили два ответственных работника из исполкома, грозили ничего не изменилось. Аггей Трифонович лишь разводил руками, да оправдывался: "Налаживаем разлаженное дело! Трудно? Конечно, трудно! Сами видите, все запущено!" и, проводив ответственных товарищей, запирался в своем кабинте и сидел в нем, точно сыч.

И казалось, что нет такой силы, которая могла бы противиться сложившемуся положению вещей.

Когда из редакции началось бегство сотрудников и тираж газеты упал до десяти тысяч, когда "трудармейская" акула пера репортер Аполлинарий Холодный вместо передовых статей принялся строчить донос на редактора, начинающийся со слов "Очередной номенклатурный дурень...", в кабинете c выцветшими занавесками появился призрак первого в истории человечества вождя мирового пролетариата Владимира Ильича Ленина.

Агеей Трифонович сидел за письменным столом и преспокойно отдавался чтению брошюры московских литгениев "Котлован победы". Увидев призрака, он изменился в лице, в глазах выразилось крайнее недоумение, сердце сжалось, коленки задергались, а руки совсем машинально швырнули брошюру в сторону.

- Владимир Ильич? - выжал из себя главред.

Вождь кинул на него победоносный взгляд и без промедлений приступил к существу дела.

- Основной пйичиной, заставившей меня подняться со смейтного одйа, послужила ваша безалабейность!

Нет, это был не обыкновенный призрак, изо рта Ильича пламя не полыхало, глаза не светились. Вид у Ленина был такой же, как на фотографии, висевшей рядом c пальто, простреленным эсеркой Каплан, в музее Ленина в Москве: слегка наклоненная голова, долгий, задумчивый, ушедший в себя взгляд. Лицо было светлым, совсем не желтым, то есть на слоновую кость оно никак не походило. Сам Ильич был, как всегда, в черном костюме, черном галстуке, черном жилетике c черными пуговицами и черном пальто внакидку.

- Это же нереально! - громко воскликнул Аггей Трифонович.

Владимир Ильич посмотрел на Длинноногова ввинчивающимся в него взглядом. Он любил так смотреть. Выдержав долгую паузу, он ехидно улыбнулся и c увлечением втемяшил:

- Йеальность это только то, в чем мы себя убеждаем. Шучу, батенька, шучу. Но я - здесь. Значит, я существую.

- Неужели это вы? - вторично воскикнул Длинноногов.

- Вы что ж думаете, что я пойожден вашим йазгойяченным вообйажением?

- Вы - фантом!

- Я вождь! Вождь мийового пйолетайиата! Не ждали, товайищ йедактой, вождя?

- Отдохнули бы, Владимир Ильич, - беспечно заметил Длинноногов, - поехали за город c девочками.

Ленин бросил на редактора недоуменный взгляд и во весь голос возбужденно вскрикнул:

- Вот именно, батенька мой, c де-во-чка-ми! А не c этой политической пйоституткой Тйоцким!

- Троцкого давно сослали.

- Сослали, вы говойите? А почему не йастйеляли? Его надо пйенепйеменно йасстйелять! Пять лет йастйелла - и басточка!

- Владимир Ильич, - глупо продолжал Длинноногов, чувствуя легкое головокружение, - каждый должен быть на своем месте: вы в мавзолее, я здесь, в кабинете.

Ленин, удивленный странными словами редактора, покраснел, сощурил один глаз и посмотрел на главреда точно так же, как главврач немешаевского Дома скорби профессор Мешочников смотрит на своих пациентов, когда те ему говорят: "Сволочь вы проклятая, профессор! Заканали мы от вашей кашки!", но быстро собрался, краска сбежала c его лица.

- Как же, батенька, я могу быть в мавзолее, когда вы у себя в кабинете занимаетесь ейундой?

Аггей Трифонович задвигал губами так, точно горел желанием сдуть со щеки комара.

- Мы работаем, товарищ Ленин! Освещаем... нищь и оголь.

- Йаботаете? Вы, товайищ, не йаботаете! Вы, товайищ Длинноногов бездельничаете! Вы в гейоическую эпоху котлованов и подъемных кйанов вносите йазвйят в советскую пьессу! И я вас от души ненавижу.

- Владимир Ильич, извольте отправляться назад, в мавзолей! - настаивал Аггей Трифонович. - Я не могу тут c фантомом поднимать газету!

- Именно поднимать! - ничуть не смутился вождь. Непйеменно поднимать! На такую высоту, на котойой еще не стояло человечество! Это вам, батенька, не в аквайиуме ноги мыть!

- Причем тут аквайиум? Я говорю про мавзолей!

- Как же я могу лежать в мавзолее, когда вы, словно заноза в моем сейдце, тьевожите мозг вождя мийового пьелетайиата?

- Ваше место под Красной стеной.

- А мы, майксистские начетчики, не потейпим, Аггей Тъифонович, йазгильдяйства! Вот, напйимей, что вы тут читаете? - Ильич взял книгу и перелистал ее. - А-а! "Котлован победы"! Бйед! Йешительный бйед!

- Бред? - довольно усмехнулся Длинноногов. - Это не бред! Это, товарищ Ленин, гениально!

Владимир Ильич приподнял голову, чуть прищурился, лицо его выразило глубокую думу, затем властность.

- Так. Значит, хотите подискутийовать c вождем! А понимаете ли вы, что дискутийуя c вождем, вы тем самым йазвязываете мелкобуйжуазную стихию? - Владимир Ильич вытащил блокнот и сделал в нем беглые записи. - Так и запишем, сказал он самоуверенным повелительным голосом. "А.Т.Длинноногов йазвивает мелкобуржуазную стихию..." Поставим вопйос о вашем поведении на Совнайкоме!