Array Коллектив авторов - Одесский юмор: Антология

Чтобы непосредственно после появления фельетона завод, специализировавшийся на выпуске уцененных товаров, резко (аж пятки засверкали) рванул в авангард технического прогресса. Чтобы личность, ранее имевшая из честно заработанного только перегар, прочла о себе в газете, облилась слезами раскаяния, растерлась полотенцем и поклялась обречь вытрезвитель на хроническое отставание от плана. Чтобы в столовой, где фирменная подливка насквозь проедала посуду, в ответ на критику – поверите ли? – ощутимо повеяло деликатесной ухой «по-рыбному»…

Если бы фельетонист мог начать жизнь сначала, то пошел бы тем же путем и совершил бы те же ошибки, но начал бы раньше. Хотя и сейчас не поздно. Ведь век фельетона недолог, и каждый раз приходится все начинать сначала.

Так незаметно пробегают год, два, пять, десять… Но разве это срок? Ведь в десять лет пятнадцатилетний капитан был всего-навсего сержантом! А Ньютон в свои десять лет открыл только закон «яблоко от яблони недалеко падает».

Есть время собирать яблоки и есть время писать фельетоны. И пока в ожидании следующей сатирической атаки ее будущий объект прикидывается дурачком, а живет как в сказке, пока другой свирепо отсыпается после попойки, пока третий грозит надоедливым жильцам: «Отстаньте со своей дырявой крышей! Вы у меня еще увидите небо в алмазах…» – есть время оглянуться. И задуматься: может, все-таки правы друзья, которые намекают: мол, годы идут, вы все так же бичуете беспорядки со стеклотарой. А в ваши годы Гоголь… С другой стороны, те друзья тоже от души советовали: надо летать, ребята! Но так, чтобы не отрываться от земли…

А с третьей стороны, с главной, – люди спешат на работу и спешат с работы, и фрукты спешат созревать, и под каждой черешней лето выставило свои раздвижные лестницы, как большие заглавные «А», и день легко шагает по этим лестницам в небо, и оттуда, с птичьего полета, все отражается в море, и море принимает нас взрослыми и в заботах, и, обкатав, как гальку, выбрасывает на берег мальчишками: зубы стучат, губы синие – то ли от холода, то ли от шелковицы…

Все еще только начинается, все еще будет: работа, еще работа и снова работа. А пока посмотрите, какое солнце, какая девушка: губы – вишни, щеки – яблоки, брюки – «бананы», хоть ешь ее глазами! Она улыбается тебе и через пять минут уже знает о тебе все, и ты тоже знаешь, как ее зовут, и что у них в доме плохо идет вода, но вот если бы написать про это фельетон…

Нельзя рассчитывать на то, что все само собой наладится и исправится, и дали вдруг разом подернутся сплошной лучезарностью. И, значит, рано еще сдавать в архив фельетонное перо и переходить на подножный юмор…

Он опаздывал на поезд: жена проспала и не разбудила его вовремя.

Поезд отходит в семь ноль пять. На улицу он выбежал ровно без шести семь.

– Такси! – крикнул он мчавшемуся троллейбусу.

Водитель троллейбуса и бровью не повел.

– Такси! – умолял он все попутные транспортные средства, совсем позабыв о знаке «Остановка запрещена», который висел прямо над головой.

И все же какой-то смельчак притормозил и открыл дверцу.

– На вокзал! – выпалил пассажир. – И быстрее, пожалуйста! Опаздываю на поезд!

– На вокзал не могу.

– Как – не можете?! Почему?

– Бензин кончается. Надо ехать на заправку.

– Но я очень прошу! Ведь опаздываю же!

– Когда отходит?

– В семь ноль пять!

– Постойте, сейчас уже четверть восьмого.

– Ну правильно. Я же говорю, что опаздываю!

– Послушайте, вы в своем уме?! Поезд ушел десять минут назад. Чем я могу вам помочь?

– Гоните скорее на вокзал, может, успеем!

«Сумасшедший какой-то», – сказал водитель про себя. И добавил вслух:

– Вы понимаете, что поезд уже ушел? Ту-ту-у… понимаете?

– Да вы что – у меня же билет на руках! Смотрите!.. Ну, пожалуйста, скорее на вокзал! У вас же на спидометре – сто восемьдесят. Значит, можно двести двадцать выжать. Ну, помчались.

– Что вы говорите, честное слово, кто же из «Волги» двести двадцать выжмет?!

– Раз норма сто восемьдесят, значит, и двести двадцать можно. Никогда у станка не работали? Ну, полетели, а то и вправду опоздаем!

– Фу ты, ну ты! Когда поезд отходит?

– Говорил уже – в семь ноль пять!

– А сейчас – семь двадцать. Вам это ни о чем не говорит?

– Мне это говорит, что нужно торопиться! Поехали! Хватит рассусоливать!

– Не могу я ехать – «дворники» не работают.

– На небе ни облачка – какие могут быть «дворники»? Ладно, плачу за «дворники»!

– Бензин кончается.

– Плачу за бензин!

– Назад холостяком поеду.

– Плачу за холостяк!

– Настроения нет.

– Плачу за настроение!

– А по счетчику?

– И по счетчику плачу!

– Ну, добро. Так когда ваш поезд отходит?

– В семь ноль пять.

– А сейчас сколько?

– Половина восьмого.

– Ну, добро. Тряхнем стариной!

…На вокзал они приехали без четверти семь.

Повесть об одном сравнительно молодом человеке, который женился потому, что не хотел по утрам готовить завтрак, а затем развелся, потому что не хотел готовить два завтрака.

Повесть о том, как трое неизвестных под покровом ночи забрались в зимнюю квартиру завмага и вынесли оттуда ряд очень ценных вещей отечественного и импортного производства, но были задержаны, и вскоре вместе с завмагом предстанут перед судом.

Повесть, в центре которой стоит отрицательный герой – инженер Уксусов, являющийся в рабочее время лицом без определенных занятий.

Повесть о том, какой хороший коллектив работал в одном издательстве, и как он перевыполнял разные показатели, и как поощряли за это директора, которого в дальнейшем перевели на другую работу по состоянию его богатырского здоровья, поскольку издательство выпустило в свет 130-томное издание телефонного справочника, в который вошли фамилии всех желающих получить телефон.

Повесть о том (перевод с заокеанского), как Джеймс Бэд и Кэтрин Гуд выпрыгнули с парашютом из самолета, но во время свободного падения Бэд обокрал мисс, а для того, чтобы избежать ответственности, не раскрыл свой парашют.

Повесть о талантливой официантке, которая выступила с интересным начинанием – она не берет у клиентов чаевых, если они сами не дают.

Носит корону, а получит все-таки по шапке.

Человек может заблудиться, если перед ним открыть все дороги.

Первая любовь – самая счастливая: она редко кончается женитьбой.

Если человеческое достоинство попирается, значит, оно все-таки есть!