Матвей Ганапольский - Чао, Италия!

Там жарко, крикливо, дорого, сумбурно… Но прекрасно, непонятно почему.

– Кстати, – продолжил я свои размышления, обращаясь к Букалову, – может подойдет объяснение Иосифа Мандельштама: «Когда Борис Годунов, предвосхищая мысль Петра, отправил за границу русских молодых людей, ни один из них не вернулся. Они не вернулись по той простой причине, что нет пути обратно от бытия к небытию, что в душной Москве задохнулись бы вкусившие бессмертной весны неумирающего Рима».

– Ты с Мандельштамом согласен? – спросил я Алексея и полушепотом добавил: – попробуй не согласиться с великим поэтом!..

В этот день, когда мы собрались на нашу последнюю беседу для этой книги, день был нестерпимо жарким. Листья деревьев были недвижны, откуда-то, из-за высокой стены, окружавшей сад, слышался глухой шум машин.

На садовом столике стояло итальянское пиво с каплями пота на шеренге бутылок, вода «S.Pellegrino» с лимонной отдушкой и ледяной сок в пузатой емкости непонятного назначения. Ровно это я, наконец, и хотел увидеть, потому что каждая, уже проведенная беседа с Букаловым приближала меня к циррозу печени и общему собранию профсоюзной организации на тему «Пьянству – бой!».

Налив темный вишневый сок в большой стакан, я вернулся к вопросу:

– Так все же, ты согласен с поэтом?

– Попробовал бы я возразить!.. – улыбнулся Алексей. – Это правда, притяжение Италии загадочно и понятно одновременно – собственно, мы пытались найти объяснение этому феномену во время наших предыдущих разговоров. Те, кто приходил сюда – от варваров-завоевателей, которые шли сюда по приказу правителей, до художников, поэтов и писателей, которые появились тут по велению души, – все они не только что-то взяли для себя, но и отдали этой земле. Я уверен, что понятие «намоленное место» – это не пустой звук. Есть два таких места на Земле – Иерусалим и Рим, мы тоже об этом говорили. В этих географических точках удивительная метафизическая связь между прошлым и настоящим. Многие туристы, приезжающие посмотреть на иерусалимские святыни и римские развалины, после экскурсии говорят, что они крайне вымотаны и еле стоят на ногах. Думаю, это не случайно – эти места много дают, но и берут немало. Все привычные слова, типа «одухотворенность», «просветленность», «очищение» – это ведь не просто слова. Это какой-то феномен обмена духовной и интеллектуальной энергии с местом, куда ты приехал, хотя научно объяснить это вряд ли возможно.

То, о чем говорит Мандельштам, – абсолютная правда. Первые контакты между Италией и Русью были еще в допетровскую эпоху, но именно царь Петр проявил к Аппенинам принципиальный интерес. Он, в частности, посылал сюда дворянских детей учиться морскому и корабельному делу.

Есть одна красивая легенда, впрочем, не подтвержденная исторически, что сам Петр инкогнито побывал в Венеции. Известно, что через своих послов он имел контакты с итальянскими правителями и папским двором. А вспомним, как он выкуривал из Италии своего сына Алексея – это даже стало предметом литературы и специальных исследований.

Но, возможно, что он и сам здесь побывал, ибо когда мы называем Петербург северной Венецией, то под этим есть какая-то историческая основа – там не только голландские каналы, которые Петр видел воочию, но много и от Венеции. Такое случается, когда правитель сам видит образцы.

Вообще Венеция, наряду с Римом, очень важный итальянский город для русских, может быть, именно потому, что он похож на нашу Северную столицу. И есть связанные с этим курьезы, о которых мало кто знает. Например, в Венеции выходят «Исторические тетради», и в одной из этих тетрадей я прочитал, что, оказывается, на одном из венецианских островов, а именно на острове Святого Лазаря, там, где находится старинный армянский монастырь, какое-то время звонарем служил некий бывший семинарист по имени Сосо Джугашвили. Конечно, о каждом шаге Сталина вроде бы все известно, хотя бы из «Краткого курса», но запись-то такая реально существует. Поэтому, если это правда, то, как мы видим, история демонстрирует удивительные связи наших стран от Петра до Сталина, хотя и без Сталина этих связей хватает.

Что же привлекало русских к Италии?

Кроме вполне понятных вещей – интереса к ее истории и удивительной природе, видимо, есть какая-то особая общность характеров, какое-то особое духовное сопряжение, соприкосновение. Мы уже упоминали этот феномен в разговоре о Муссолини, но говорить о феномене как о результате – это не значит понимать сам процесс, знать, почему этот феномен происходит.

Нам, я думаю, не хватит времени, чтобы только перечислить всех славных сынов России, которые бывали здесь в Риме, восхищались этим городом, писали о нем, сроднились с ним.

В этом, еще раз повторю, какая-то мистика, какая-то загадка.

Но я хочу привести объяснение, может быть не совсем дословное, которое дал величию Рима художник Карл Брюллов. Он несколько раз сюда приезжал, подолгу в Италии жил и испытал здесь самую высшую точку своей славы. Так вот он сказал: «Рим сначала завоевывал свою славу мечом. Потом он завоевывал мир крестом. А потом он завоевывал мир наукой и искусством».

Кстати, во многом мы представляем Италию XIX века глазами русских художников, потому что даже в то время они имели возможность приезжать сюда, в Рим. Они назывались «пансионерами», или «пенсионерами», Российской императорской академии художеств; и тот из них, кто успешно заканчивал курс в Академии и получал медаль, то автоматически еще получал и пансион в Риме. И эта традиция продолжалась почти столетие, способствуя потрясающему взаимопроникновению двух культур.

Это была восхитительная учеба – нужно было ехать в Рим и рисовать древности, скульптуры и ландшафты, которые вдохновляли поколения художников и вдохновляться самим. И оставлять свидетельства своего пребывания. Не случайно одна из выставок русского искусства, проходившая тут, называлась «Путешествие в Италию». Там были замечательные картины, которые с любовью рассказывали, что эти художники увидели здесь.

Это была такая Laterna magica, род волшебного фонаря, взгляд из холодного севера на этот праздничный юг, взгляд, окрашенный восхищением и какой-то невероятной нежностью. И, кроме того, что эта выставка была прекрасна в художественном отношении, это еще был и документ эпохи.

Чего стоит, например, картина художника Александра Мясоедова «Карнавал в Риме».

Это замечательный документ, именно документ, потому что Мясоедов был командирован в Рим во время путешествия сюда наследника русского престола цесаревича Александра, то есть Александра Николаевича – будущего «царя-освободителя» Александра II. В традициях было посылать наследников русского престола инкогнито в заморские странствия. И Александр тут провел довольно много времени, ему тут очень нравилось. Но поскольку это был 1839 год, если не ошибаюсь, фотография, как мы понимаем, не очень была в ходу, то запечатлеть пребывание наследника поручили адъюнкту академии художеств Мясоедову, который и нарисовал эту потрясающую картину.