Матвей Ганапольский - Чао, Италия!

В наше время Римский карнавал, конечно, измельчал и празднуется на детском уровне, но тогда именно Мясоедов запечатлел его историческое великолепие.

Перед нами на картине карнавальное шествие, идущее по Via del Corso, что в переводе на русский означает Беговая улица. Это центральная улица, на которой когда-то действительно проводили бега, она вливается в площадь Венеции.

Мы видим нарядную толпу, «военной музыки оркестр», красивых юношей и девушек – нарядных, с цветами.

С правой стороны – один из римских палаццо: на балконах стоят иностранцы, которые с интересом наблюдают за этим карнавальным шествием. И вот как раз на первом плане – элегантный и благородный молодой человек, и он бросает цветок самой красивой девушке, которая возглавляет эту колонну.

Это и есть Александр Николаевич Романов, Великий князь, цесаревич.

Рядом с ним мы видим шеренгу придворных.

Я не всех там узнал, хотя надо бы, но поэт Жуковский узнаваем. Василий Жуковский – воспитатель, ментор. Он стоит в своем характерном котелке.

На другом балконе, чуть выше, видна еще одна замечательная пара – Николай Васильевич Гоголь, который лорнирует толпу, а рядом с ним княгиня Зинаида Волконская.

Интересно, что злые языки утверждают, что художник Мясоедов не получил положенных ему денег серебром, за то, что поставил на картине Гоголя выше цесаревича, что вполне в классовых традициях того времени. Сейчас эта картина в Русском музее, правда в запаснике, к сожалению.

Кстати, и Третьяковская галерея и Русский музей выглядели бы совсем иначе, если бы эти художники не ездили в Италию. Причем, заметь, ведь это бесконечная эстафета.

Боже мой, а какие тут разыгрывались драмы, интриги!

Я себе представляю седовласого русского посла с говорящей фамилией Италинский.

Князь Италинский. Именно он мирил тут всех этих художников-интриганов. Они, конечно, все были очень разные – были баловни, которых судьба носила на руках, например, Орест Кипренский, «любимец моды легкокрылой». Он тут считался русским Ван Дейком и чуть ли не русским Рафаэлем. Кипренский всегда был в окружении толпы и ореола славы.

Но все сложилось трагически: он был вынужден отсюда бежать, потому что было дело о пожаре и в этом пожаре погибла его натурщица. По совету посла он уехал. Но потом выяснилось, что в поджоге виновен слуга, и Кипренский вернулся.

Потом он опекал дочку этой натурщицы – ее звали Мариуччи. Она запечатлена на одной из картин в Русском музее. Он спрятал эту девушку куда-то в монастырь, а потом, когда ему разрешили вернуться, разыскал ее и женился.

– Красивая история!.. – мечтательно заметил я.

– Красивая, но трагическая. Знатоки говорят, что он стал увлекаться итальянским вином. Поначалу чисто эстетически – ему нравилось, как играет в лучах заходящего солнца его рубиновые струи. А потом он начал пить. И далее современники рассказывают, что Мариуччи решила его проучить и не пустила пьяного домой, а он простудился и умер.

Но, как бы то ни было, его похоронили в Риме в храме Sant’Andrea delle Fratte, похоронили русские художники, собрав деньги в русской общине.

И на могиле есть эпитафия: «В честь и в память Ореста Кипренского, самого знаменитого среди русских художников, профессора, советника Императорской Петербургской академии художеств и члена Неаполитанской академии, поставили на свои средства, живущие в Риме русские художники, архитекторы и скульпторы, оплакивая безвременно угасший светоч своего народа и столь добродетельную душу».

– Странно, они собирали деньги? – не поверил я. – А где же миллионы за картины? А где имения, крепостные? Где угодья, наконец?

– А где твои угодья, господин журналист? – спросил Алексей весело. – А где мои виллы? Они там же, где миллионы тех художников. Это потом их назвали классиками, а когда они сюда приезжали, то судьба у всех была одинакова: они быстро проедали и пропивали деньги, которые привозили, и начинали зарабатывать на жизнь, как зарабатывают все художники – рисовали портреты и делали заказные работы. Эта традиция продолжается и в наше время. Не могу не упомянуть, например, что в Италии сейчас живет замечательная художница, наша соотечественница – молодая женщина, которую зовут Наталья Царькова. Она является официальным портретистом Папы Римского. Приехала сюда лет пятнадцать назад, скажем так, на этюды, и вот результат: она рисует портреты рыцарей Мальтийского ордена, кардиналов. И у нее есть несколько папских портретов, они включены в официальный альбом Ватикана. Там есть и ее портрет Иоанна Павла I, который всего месяц был на престоле и умер. Его официальных изображений в папском обличье не было, и она сделала этот портрет по фотографиям. Потом она сделала два официальных портрета Иоанна Павла II и теперь Бенедикта XVI.

Портреты двух последних пап были выставлены на выставке Papi in posa – «Папы позируют». Это была выставка портретов римских понтификов. А первым художником в этом альбоме, между прочим, числится Рафаэль.

Знаешь, жизнь у Натальи Царьковой была непростая, а людям творческим вообще свойственно жаловаться на судьбу, но когда я был на ее выставке, то подошел и сказал: «Наташа, я тебя искренне поздравляю, ты вошла в сонм великих!»

Но сколько этих «великих» связано с Италией!

Скажем, Александр Иванов, который двадцать пять лет писал здесь «Явление Христа народу» – другое название этой картины «Явление Мессии».

Это был тяжелейший труд, денег конечно не хватало. Но кто-то из придворных, по-моему, тот же Жуковский, который имел значительное влияние, привел государя Николая Павловича в мастерскую, где работал Иванов. Тот посмотрел на эту картину, увидел ее масштабы и продлил художнику денежное довольствие.

Августейшие особы посещали и других – того же Кипренского.

Есть знаменитая история – явление в мастерскую Кипренского Баварского короля…

– Интересно, что ты употребил слово «явление». В Италии только явления, тут просто так не приходят…

– Именно! Баварский король был в паломничестве к Папе Римскому и напросился посетить мастерскую, он хотел, чтобы художник написал его портрет. И когда он вошел, то представился:

– Король Баварии!

– Король живописи! – не моргнув глазом, ответно представился Кипренский.

Или возьмем того же Кипренского и Иванова, или тех же Иванова и Брюллова. По-моему, Михаил Алпатов или кто-то другой из наших искусствоведов представил себе встречу этих пар наподобие картины «Встреча Рафаэля и Микеланджело во дворе Ватикана». Конечно, эта картина более поздняя, она написана не при жизни этих гигантов, но интересно, как она написана: молодой Рафаэль – весь цветущий и радостный, окруженный толпой учеников и восхищенных почитателей. И Микеланджело – старый, больной и озлобленный.