Снорри Снорг - Испания. Иберийские будни

а) признания себя нацией, отличной от испанцев;

б) присвоения своей территории особой автономии;

ц) официального статуса каталанского языка на ней (не будьте профанами, как я: народ и обычаи «каталОнские», а язык – «каталАнский»! )

Короче, каталонцы жгут. Вот именно из-за древних «каталонцев» весь полуостров и назывался Иберийским. До прихода сюда римлян на этой территории жили иберы. О них я мало что знаю, но то, что знаю, расскажу вам. По одной из смелых культурологических версий, они вообще были кельтами!

Для жителей центральных областей полуострова сегодня применяют термин «кельтиберы». То есть на самом деле в середине I тысячелетия до нашей эры здесь происходило смешение кельтской культуры с севера и иберийской с южных средиземноморских побережий.

Кельты начали вторгаться в земли иберов примерно с VIII века до н. э. Под их давлением иберийские племена отступали на юго-восток. Народ этот занимался не только земледелием, к VI веку до н.э. он уже умел хорошо обрабатывать разные металлы. Иберы добывали олово и медь, разрабатывали серебряные и железные рудники, делали бронзовое и железное оружие.

Интересно, что именно кельты Иберии изобрели обоюдоострый меч. Широкое распространение получили железные иберийские мечи фальката («крыло сокола»). Искривлённые клинки с расширяющимся к концу лезвием могли рубить с такой же инерцией, как топор. Смещённый к острию центр тяжести давал сильный рубящий удар, а удлинённое лезвие с обратным изгибом облегчало удар режущий, так что и полноценная гарда на мече была не нужна. В общем, этот похожий на мачете меч был универсальным и очень эффективным режуще-рубящим оружием. Во Вторую Пуническую войну Ганнибал вооружил такими свою армию. Затем и римляне заимствовали их, дав мечу-сабле название «испанская махайра». В IV веке до нашей эры с армией Александра Македонского фальката попала в Непал, от неё, по-видимому, происходит серповидный непальский нож кукри. Вам всё ещё интересно?

Изготавливали иберы свою фалькату весьма необычным способом. Сначала в качестве заготовок для клинка выковывались несколько металлических пластин, которые на несколько лет закапывали в землю. Потом их выкапывали и удаляли проржавевшие участки, а части, не поддавшиеся ржавчине, соединяли и снова проковывали. В результате получался очень прочный клинок.

Вообще, иберы были хорошими воинами, и в условиях горной местности им не было равных. Против оккупантов (в частности, римлян) они какое-то время вели довольно успешные партизанские войны. У них было классовое общество и что-то вроде системы вассалитета. Племенные вожди собирались на общий совет. Городов в прямом смысле этого слова не существовало.

Иберы вели активную торговлю с финикийцами, греками и другими соседями. У греков они переняли вино- и маслоделие. Естественно, на высоте у них было животноводство, и особенно коневодство: местная природа располагает. Среди иберов были сильны культы поклонения животным, более всех прочих почитался бык. Впрочем, культ быка с древности был популярен во всём Средиземноморье.

«Кельтиберийская» культура процветала, пока их последовательно не поработили Карфаген (264 г. до н.э.) и Римская империя (206 г. до н.э.) В процессе противостояния двух гигантов на полуострове иберийские племена сражались и на той, и на другой стороне.

Попав под контроль Рима, культура иберов вместе с языком постепенно растворилась. Римляне назвали эту землю «Готланд» (не путать с одноимённым шведским островом!), от чего, по одной из версий, и произошло слово «Каталония».

Наследниками исчезнувшего иберийского языка некоторые современные учёные считают басков. Хотя баски сами по себе тоже уникальная народность, с такой же уникальной и пожизненной тягой к независимости.

Вы, наверное, уже поняли, что язык, который я наспех учил по русско-испанскому разговорнику и ни фига за две недели не выучил, оказался совершенно ненужным по прилёту в Барселону. Выяснилось, что каталанский – вообще другой язык, не такой близкий к испанскому, как, скажем, украинский к русскому. Так что не беда, что за весь курс самообучения я запомнил только «пор фавор» («пжалста») и «Оля» («ола!» и по-испански, и по-каталански – о, счастье! – значит «привет!»)

Со мной произошёл неожиданный лингвистический казус: я оказался малоспособным к пост-иберийским языкам. Вообще неспособным. Хотя языки красивые. Первые два дня в Испании я чувствовал себя как пришелец с затерянных островов периферийной планеты. Пробовал изъясняться на английском, затем на русско-английском, затем на русско-английско-жестикулирующем – но всё это приводило лишь к недоразумениям, вызывая замешательство и у собеседников, и у меня самого. «Замешательство» – даже не то слово; «трудности перевода» реально доводили меня до белого каления…

Что за шляпа такая! Я ведь, хоть слабо, но всё же шпрехаю на международном языке англо-саксов! Но вот окружающие меня люди в этой странной стране совсем на нём не фурычат! И так, и эдак – бесполезно… Под конец всех бесплодных попыток я был просто в бешенстве. Я вообще ни с кем и никак не мог объясниться!

При этом я чувствовал высокую ответственность за страну своего происхождения и поведение за границей… Поэтому внешне пытался сохранять спокойствие, лишь глупо улыбаясь и обречённо махая рукой. В вынужденных диалогах за меня отдувалась более терпеливая Лариса. Я же сделался немым, полностью отказавшись от общения. И даже нашёл тут свой плюс: типа, вот я в экзотической стране, где не может быть вразумительного контакта с аборигенами! Будем тупо лыбиться друг другу, и делать счастливые лица…

Но уже через пару приветливых и расслабляющих иберийских деньков нервная волна схлынула (вслед за зелёной средиземноморской волной, в которую мы с радостью, но не без курьёза окунулись). Раздражение испарилось, как не бывало – и я, в лучших традициях отечественного туризма, спокойно, отчётливо и с улыбкой заговорил на чистом Русском. Не понимаете по-английски? – нате вам наш родной, великий и могучий!

И, клянусь, это сработало. То ли я стал более раскованным (не более же толерантным, а?), то ли Русский Язычище и вправду столь могуч… Но испанцы-каталонцы стали потихоньку врубаться в мою жестикуляцию. Привыкли! С женщиной на улице Кастельяна в Мадриде (см. ниже) мы замутили настоящую беседу на каком-то несуществующем наречии, при этом я по-прежнему владел лишь «пор фавором», а она припоминала все известные ей русские слова.